Обманчиво-нѣма глухая тишь ночей…
Въ ней смутно слышатся таинственные звуки,
Какъ-будто цѣлый міръ видѣній и тѣней
Наполнилъ тишину рыданьемъ горькой муки.
То слышится вдали неудержимый плачъ,
Какъ-будто бы излить всѣ слезы кто-то хочетъ,
И злобно въ тьмѣ ночей безжалостный палачъ
Надъ нимъ презрительно хохочетъ;
То пронесется вдругъ восторга полный крикъ,
Безумно-дикій крикъ желанія и счастья,
Какъ будто бы къ устамъ устами кто приникъ
И позабылъ весь міръ въ порывѣ сладострастья.
То смѣхъ послышится, веселый, звонкій смѣхъ,
То голосъ нищеты, унылый и печальный…
Нестройный гулъ толпы средь праздничныхъ потѣхъ
Вдругъ звонъ колоколовъ покроетъ погребальный…
О, сколько въ немъ тоски, въ безмолвіи ночномъ!
Недвижна и мертва, ночь говоритъ и дышетъ, —
И трижды счастливъ тотъ, кто знаетъ жизнь лишь днемъ,
Кто ночью сладко спитъ и тишины не слышитъ!
М. Бескинъ.