I.
правитьПрежде чѣмъ обратиться къ предмету настоящей моей записки, позволю себѣ остановить вниманіе сотоварищей моихъ по архивной комиссіи на небольшомъ эпизодѣ изъ прошлаго.
Въ 1783 году генералъ-поручикъ и кавалеръ, правящій должность генералъ-губернатора Нижегородскаго и Пензенскаго, Иванъ Михайловичъ Ребиндеръ, объѣзжая но ревизіи свое генералъ-губернаторство, побывалъ между прочимъ и въ Балахнинскомъ городовомъ магистратѣ. Вернувшись въ Нижній, онъ послалъ оттуда магистрату указъ, изъ коего видно, что но бумажному дѣлопроизводству усмотрѣны имъ многіе непорядки и «дѣла въ нерѣшеніи», и между прочимъ, — «онаго магистрата архива не только съ прошлыхъ лѣтъ не разобрана, но и съ открытія намѣстничества въ самомъ находится безпорядкѣ». А посему «имѣетъ оный магистратъ всеусерднѣйшее приложить стараніе о приведеніи всего прописаннаго въ должный порядокъ», — подъ опасеніемъ «наложенія знатной на присутствующихъ пени».
Такимъ образомъ, указомъ генералъ-поручика и кавалера, Ивана Михайловича Ребиндера, полученнымъ въ Балахнѣ 11 мая 1783 года, члены балахнинскаго магистрата приглашались къ исполненію той самой задачи, которая нынѣ предстоитъ намъ, членамъ нижегородской архивной комиссіи, получившимъ по наслѣдству отъ давно умершаго магистрата, вмѣстѣ съ другими дѣлами, также и «дѣло о описаніи прежнихъ лѣтъ архивы». Посмотримъ, какъ выполняли свою задачу наши предшественники.
Указъ генералъ-губернатора заслушанъ въ магистратѣ 11 мая и того-же числа постановлено, чтобы «нынѣ при описи оной архивы быть изъ присутствующихъ по одному члену и здѣшняго магистрата изъ канцелярскихъ служителей но одному-жъ, да ктому по свободности опредѣлить словеснаго суда пищика Сорокина». Но такъ какъ, очевидно, наличныхъ канцелярскихъ силъ считалось для выполненія задачи недостаточно, то купеческому и мѣщанскому старостамъ посланъ указъ: «для вспомоществованія выбравъ изъ общества здѣшняго въ пищики достойнаго и но выборѣ, за присягою велѣть съ подлиннымъ на него выборомъ представить въ магистрата, неупустительно», а его высокопревосходительству генералъ поручику Ребиндеру посланъ обо всемъ «покорнѣйшій отъ магистрата репортъ».
Купеческій староста (Иванъ Рукавишниковъ) и мѣщанскій (Василій Брилинъ) собрали общество, коимъ и былъ избранъ дли описанія архивы Андрей Михайловичъ Щепетильниковъ къ вспомоществованію въ пищики, съ производствомъ ему «изъ общесобираемыхъ въ подлежащіе расходы денегъ платы по 2 рубля но 50 кои. за каждый мѣсяцъ». На подлинномъ выборномъ листѣ подписались выборщики и затѣмъ Андрей Щепетильниковъ представленъ 17 іюли въ магистратъ. Съ нимъ вмѣстѣ поступали: репортъ старостъ о полученіи магистратскаго указа, репортъ объ его исполненіи, выборный листъ. Магистратъ прибавилъ отъ себя опредѣленіе и подписку, коей Андрей Щепетильниковъ обязывался, «при исправленіи порученной должности всегда находиться неотлучно и оное исправленіе имѣть съ крайней прилежностію и успѣхомъ и притомъ поступать добропорядочно по присяжной должности, какъ указы повелѣваютъ».
Когда это первое дѣйствіе магистрата было закончено и Щепетильниковъ къ сей подпискѣ руку приложилъ, — то «дѣло о описаніи прежнихъ лѣтъ архивы» уже выросло въ 13 листовъ. Съ тѣхъ поръ оно двигалось неукоснительно и быстро, такъ что, если бы въ любое время генералъ-поручикъ и кавалеръ Ребиндеръ спросилъ у магистрата, что имъ для описанія архивы учинено, — то магистратъ могъ бы съ гордостію указать на дѣло о описаніи архивы, которое становилось все толще. Уже 16 февраля 17S4 года къ 13 листамъ прибавилось журнальное постановленіе магистрата, въ коемъ значится, что хотя оный Щенетильниковъ при исправленіи должности и находится, но «изъ находящихся въ здѣшнемъ магистратѣ приказныхъ служителей, за нѣкоторыми, во исполненіе присланныхъ изъ главныхъ правительствъ указовъ, интересныхъ и другихъ неминуемыхъ текущихъ дѣлъ, нужнѣйшими исправленіями, къ разобранію и описи архивы отлучными быть не можно». Въ виду этого магистратъ опять обращается къ мѣщанскому и купеческому обществамъ, съ указомъ: «для скорѣйшаго архивы разобранія выбрать еще дву человѣкъ достойныхъ, грамотѣ и писать умѣющихъ». Отвѣтивъ прежде всего репортомъ о полученіи, купеческій и мѣщанскій старосты опять собрали общество, которое, найдя требованіе магистрата для себя обременительнымъ, ограничилось избраніемъ къ прежденаходящимся у разобранія архивы — одного лишь Лаврентія Васильева Окулова, коему положили уже сорокъ рублевъ. На это магистратъ съ своей стороны, подтвердилъ прежній указъ, прибавивъ, что «за неисполненіе имѣютъ тѣ старосты быть подвержены соотвѣтствованію но законамъ», а магистратъ, «за неоднократными ихъ отговорками и соотвѣтствовать не имѣетъ». Съ этимъ эпизодомъ дѣло о описаніи архивы выросло уже въ 30 листовъ и затѣмъ продолжаетъ рости, какъ лавина. Дѣло въ томъ, что во І-хъ, Щепетильниковъ 21 августа избранъ въ маклеры, почему на мѣсто его выбранъ Иванъ Петровъ Кабачевскій. Но затѣмъ оказалось, къ январю 1785 года, что «за нахожденіемъ Кабачевскаго въ сиротскомъ судѣ, а Окулова при градскихъ Старостиныхъ дѣлахъ неотлучно, — въ описаніи архивы учинилась конечная остановка». Между тѣмъ отъ пріѣзжавшаго въ Балахну прокурора Брамина послѣдовало магистрату новое нонужшне, — и магистратъ адресуетъ старостамъ новый указъ, требуя выбора уже 4-хъ человѣкъ. «А за неисполненіе представлено быть имѣетъ въ нижегородское намѣстническое правленіе для наложенія и взысканія съ нихъ, старостъ немалой пени».
Вслѣдъ за этимъ указомъ изъ среды Балахнинскаго купечества раздаются нѣкоторые челобитные вопли самаго выразительнаго свойства. Дѣло въ томъ, что изнуряемое, очевидно, многими «нужнѣйшими исправленіями» и чувствовавшее крайній недостатокъ въ достойныхъ людяхъ, грамотѣ и писать умѣющихъ, купеческое и мѣщанское общества возложили задачу «описанія архивы» между другими на двухъ ни къ какому другому служенію негодныхъ своихъ сочленовъ, а именно: купцы избрали — 3-й гильдіи купца, недавно приписавшагося изъ крестьянъ, Михайла Родивонова Курочкина, а мѣщане — Семена Лаврентьева Сорокина, которые и обратились въ магистратъ съ доношеніями по пунктамъ: Курочкинъ доноситъ: 1) старостою Григорьемъ Рукавишниковымъ и наличнымъ обществомъ выбранъ онъ, нижайшій, для разобранія при Балахн. магистратѣ прежнихъ лѣтъ архивы. 2) Къ вышеозначенному служенію выбранъ онъ, нижайшій человѣкъ, не знающій никакого письменнаго производства и исправленія, къ тому же, хотя къ чему слѣдуетъ руки прикладываетъ и самъ, по съ немалымъ косновеніемъ, а большимъ числомъ писать достаточества не имѣетъ, а притомъ и выбранъ не въ очередь. Сорокинъ писалъ, что «по неименію отъ рожденія своего одного лѣваго слуха, такожъ и за приключившеюся въ прошлыхъ 1783 и 784 годахъ въ головѣ его болею и послѣ оной отъ поврежденія въ головѣ своей здравія, — и другимъ правымъ ухомъ ничего не слышитъ, равно-жъ отъ оной болѣзни и въ глазахъ его зрѣніе повредилось, то при ономъ разобраніи архивы быть ему неможно», а вѣритъ онъ быть въ томъ служеніи Михаилу Семенову Сорокину-жъ. Магистратъ, соглашаясь съ указанными резоны, Курочкина «по ево недостаточному письменному производству» приказываетъ уволить, а старостамъ съ товарищи выбрать къ описанію архивы кого нибудь другого. На мѣсто же Сорокина допущенъ къ описанію архивы сынъ его, Михайла Сорокинъ.
Съ этихъ поръ описаніе архивы становится чѣмъ то въ родѣ роковаго подарка, съ которымъ общество адресуется то къ одному, то къ другому изъ своихъ членовъ, а тѣ тотчасъ-же -стараются сбытъ его съ рукъ тѣмъ или другимъ способомъ. И каждое новое имя, упоминаемое въ дѣлѣ, тотчасъ же обростаетъ цѣлой кипой бумагъ. Чтобы понять то истинно удивительное мастерство, съ какимъ прежній канцелярскій порядокъ ухитрялся нарощать огромныя «дѣла», между тѣмъ какъ самое дѣло, служившее предметомъ переписки, не подвигалось ни на волосъ, слѣдуетъ только приглядѣться къ процедурѣ, сопровождавшей «описаніе архивы.» За отмѣной выборовъ Курочкина, купеческое общество выбрало двухъ человѣкъ: Петра Дмитріева Бродягина и Дмитрія Андреянова Костромкина. Выборъ мѣщанъ палъ на Семена Лаврентьева Сорокина и Ивана Петрова Шилова. Бродягинъ тотчасъ-же подалъ челобитье въ коемъ, изображаетъ, что онъ «нижайшій при объявленной должности исправленіи быть вѣритъ Балахнинскому-же купцу Ивану Семенову Дьяконову и что онъ притомъ учинитъ, все понесть и отвѣтствовать имѣетъ и впредь ни въ чемъ прекословить не будетъ.» Вслѣдствіе этого м-тъ приказываетъ «означеннаго купца Бродягина за поручительствомъ, также и объявленнаго повѣреннаго Дьяконова въ чемъ слѣдовательно обязать надлежащими подписками и потомъ ево Дьяконова иривесть къ указной присягѣ и по приводѣ ко исправленію порученной должности допустить, а означеннаго Бродягина отъ должности учинить свободна». Эта краткая резолюція развертывается затѣмъ въ цѣлый рядъ документовъ. Во 1-хъ, Петръ Бродягинъ обязуется за упущенія Дьяконова «все понесть, отвѣтствовать и не прекословить», и въ томъ за него ручается еще Андрей Сытинъ. Затѣмъ даетъ подписку Дьяконовъ, въ томъ, что онъ" при описи архивы за Бродягина въ пищики изъ воли своей при томъ служеніи быть желаетъ и притонъ поступать имѣетъ добропорядочно и никакихъ непристойныхъ, непорядычныхъ, противныхъ поступокъ не чинить." (Прилагая къ сему руку, Дьяконовъ, какъ человѣкъ осторожный, прибавляетъ: «а въ договорѣ значитъ: положенная плата имѣть отъ него Бродягина по срокамъ, а буде на сроки денегъ получать я не буду, тобъ меня отъ службы свободить.»). Затѣмъ, изъ Балахнинскаго городоваго магистрата Балахнинскаго Вознесенскаго собора протоіерею Адріану Львову съ священнослужителями" посылается «вѣденіе….» дабы представленнаго отнего Бродягина въ нынѣшней 1785 годъ къ служенію для разобранія и описи при здѣшнего магистратъ прошлыхъ лѣтъ архивы въ пищики повереннаго Ивана Семенова Дьяконова при «есть къ указной присягѣ и по приводе благоволено-бы, на семъ подписавъ, прислать обратно.»
Совершенно такимъ же сложнымъ и многописательнымъ образомъ мѣщанинъ Шиловъ сложилъ свои обязанности на Ваеилья Иванова Трубникова. За отстутствіемъ Костромкина въ Балахнѣ, задача описанія архивы перешла на поручителя его при выдачѣ паспорта Григорья Сидорова Щепетильникова, а послѣдній довѣрилъ Андрею Михайлову Щепетильникову, который уже былъ выбранъ въ 1788 году.
Затѣмъ въ іюнѣ 1785 года Дьяконовъ отъ купеческаго общества «выбранъ для смотрѣнія, чтобъ нищіе по міру хожденія не имѣли», вслѣдствіе чего Бродягинъ свое довѣріе по описанію архивы переноситъ на Василья Иванова Трубникова, что влечетъ за собой новыя подписки и присягу. А въ 1786 году, въ мартѣ мѣсяцѣ состоялось журнальное постановленіе, изъ котораго видно, что въ описаніи архивы вновь учинилась конечная остановка. И хотя въ журнальномъ постановленіи говорится о выборахъ двухъ человѣкъ неподозрительныхъ, — но постановленіе это видимо составлено лишь «для очистки» и архива оставалась безъ описанія до 1789 года. Въ іюнѣ 14 дня, 1789 года новое журнальное постановленіе о выборѣ или наймѣ «дву человѣкъ въ самоскорѣйшемъ времени, дабы объявленная архива разборомъ и описью конечно была окончена самымъ дѣйствомъ, а не переписками. А если, прибавляетъ магистратъ, хотя мало въ чемъ либо послѣдуетъ остановка — и соотвѣтствіе въ томъ относительно будетъ имъ старостамъ съ товарищи». (Подлинное скрѣплено въ журналѣ: Андреянъ Рукавишниковъ).
Въ это время «дѣло» состояло уже изъ 120 листовъ, между тѣмъ, какъ «самымъ дѣйствомъ, а непереписками» архива все-таки описана очевидно не была. Мѣщанское и купеческое общества на сей разъ наняли пищика Василія Тиханова Парамонова, за рядную цѣну за 60 рубленъ; на 1791 годъ его мѣсто занялъ Сергѣй Даниловъ Галкинъ, съ котораго и взята обычная подписка, съ прибавленіемъ, что онъ «ту порученную должность съ пристойнымъ храненіемъ дѣлъ производить имѣетъ подъ присмотромъ сего магистрата регистратора Андреяна Рукавишникова. А для скорѣйшаго въ произведеніи того исполненія каждоденно успѣха имѣть наблюденіе того магистрата изъ присутствующихъ по одному члену. Галкинъ довѣрилъ Якову Андреянову Рукавишникову. На 1792 выбранъ Степанъ Ивановъ Бердниковъ, который опять довѣрилъ тому же Якову Андреянову Рукавишникову. Тоже сдѣлали: Семенъ Степановъ Латышевъ (1793), Иванъ Федоровъ большой Ряхинъ (на 1794). На 1795 годъ но случаю малоимѣнія въ магистратѣ приказныхъ, — повелѣно выбрать опять двухъ человѣкъ, но мѣщанское общество выбрало одного Ивана Иванова Двоешерснова, который послѣдовалъ примѣру предыдущихъ, также какъ и Андрей Тихановъ Закурдаевъ, выбранный въ 1796 году, послѣдній изъ выборныхъ описателей прежнихъ лѣтъ архивы, о которыхъ въ дѣлѣ имѣются извѣстія. Такимъ образомъ архива въ послѣдніе 5 лѣтъ находилась въ безсмѣнномъ завѣдываніи Рукавишниковыхъ Андреяна и Якова, сына и отца. Есть большое основаніе предполагать, что въ это время „описаніе архивы“ превратилось просто на просто въ средство усилить доходы Рукавишниковыхъ, такъ какъ, безъ сомнѣнія Яковъ Рукавишниковъ принималъ на себя довѣріе выбираемыхъ не безвозмездно. Во всякомъ случаѣ во всѣ эти пять лѣтъ дѣло нарощалось каждогодными (въ декабрѣ или январѣ) журнальными постановленіями, съ неизмѣнною фразой: „точію онаго разбора и описи къ окончанію еще не приведено“. Въ 1795 году переписка нѣсколько разнообразится „разсужденіемъ“ магистрата о томъ, что „въ состоящей во особливо отдѣленной палатѣ архивѣ нынѣ по усмотрѣнію сего магистрата оказались отъ изъяденія мышми многіе книги и на нихъ оболочки, а у другихъ и листы повреждены, а притомъ во оной же палатѣ отъ бываемыхъ дождей сквозь каменной въ потолкѣ сводъ по вѣтхости на полатяхъ крыши проходитъ течь, чрезъ что состоитъ крайняя опасность, дабы полагаемымъ въ той палатѣ производимымъ дѣламъ не могло причиняться погнитія и поврежденія“. Почему „для наилутчаго техъ дѣлъ соблюденія“ нужно сдѣлать еще вновь твердые и безопасные съ затворками шкафы, а въ потолкѣ той палаты своды пристойнымъ образомъ починить, а крышу привести отъ дождей во всякую твердость». О чемъ купеческому и мѣщанскому старостамъ посланъ указъ, точно но тому указу что старостами учинено-ль въ магистратъ не репортовано и потому въ 1796 году магистратъ опять описываетъ печальное состояніе архивы. 14 іюля старосты (Иванъ Масленниковъ и Степанъ Бездѣлицынъ) репортомъ отвѣтили, что всѣ означенныя исправленія «здѣланы быть имѣютъ».
Этимъ дѣло о описаніи архивы кончается На оборотѣ послѣдняго листа имѣется надпись свѣжими чернилами: «Итого всѣмъ дѣлѣ состоитъ 266 листовъ», а состояніе истлѣвшихъ листовъ показываетъ ясно, что и послѣ
II.
правитьКогда, спустя сто лѣтъ (1796—1895) я просмотрѣлъ послѣднія страницы этого дѣла, во мнѣ невольно возникли нѣкоторыя мысли, которыми я попытаюсь теперь подѣлиться съ моими сотоварищами по архивной комиссіи.
Пройдетъ еще сто лѣтъ. И опять кто нибудь будетъ просматривать эти полуистлѣвшія вязки бумагъ, если только мышеядь и пробитіе дождями не покончатъ съ ними также успѣшно, какъ покончили они съ большинствомъ дѣлъ, находившихся на разсмотрѣніи Якова и Михаила Рукавишниковыхъ съ товарищи. И опять этотъ будущій читатель архива наткнется, быть можетъ, на новое «дѣло о описаніи прежнихъ лѣтъ архивы», которое будетъ носить общее заглавіе «Трудовъ Нижегородской Архивной Комиссіи». Какое впечатлѣніе вынесетъ онъ изъ этого чтенія и какой приговоръ произнесетъ онъ надъ нами, но отношенію къ главной нашей задачѣ — и сохраненію и описанію прежнихъ лѣтъ архивы?"
этого мѣщанскіе старосты съ товарищи не особенно заботились объ огражденіи архивы отъ мышеяди и дождей. Что же касается до самой описи, которая, безъ сомнѣнія, могла бы намъ, нынѣшнимъ описателямъ архивы дать возможность заглянуть еще лѣтъ на 100, а можетъ быть и болѣе въ дѣлопроизводство и юридическіе отношенія нашихъ предковъ, — то таковой пока мнѣ въ дѣлахъ магистрата не попадалось, и едва ли она въ дѣйствительности даже существовала. Можно думать, что труды нашихъ предшественниковъ выразились лишь въ томъ, что ко многимъ объемистымъ дѣламъ, подлежащимъ нашему разбору — прибавилось еще одно, тоже очень объемистое, «дѣло о описаніи прежнихъ лѣтъ архивы».
Сто лѣтъ прошло не даромъ и для этого дѣла. Наши средства значительно шире, наши задачи просвѣщеннѣе, наше отношеніе къ нимъ сознательнѣе. Вмѣсто снятія коней съ указовъ, прошнуровки и регистраціи «интересныхъ дѣлъ» и другихъ чисто канцелярскихъ «исправленій», которыми, кромѣ описи, занимались наши простодушные предшественники, — намъ предстоитъ разработка огромнаго архивнаго матеріала въ интересахъ науки. Вмѣсто Рукавишниковыхъ съ пищикомъ Сорокинымъ, и выборными ко вспомоществованію отъ купеческаго и мѣщанскаго обществъ, дѣломъ этимъ въ настоящее время занято нѣсколько десятковъ членовъ комиссіи, не только грамотѣ и писать умѣющихъ безъ косновенія, но нерѣдко печатающихъ результаты своихъ работъ, и даже снискавшихъ себѣ въ этой области болѣе или менѣе широкую извѣстность. Наконецъ, въ обширномъ печатномъ матеріалѣ нашихъ трудовъ будущій читатель ихъ найдетъ также 23 тысячи дѣлъ, описанныхъ и изложенныхъ печатію.
Однако, отложивъ въ сторону излишнюю гордость, мы, кажется, должны будемъ признать, что но отношенію собственно къ описанію прежнихъ лѣтъ архивы нѣкоторыя изъ формулъ, которыми характеризовали свое дѣло наши предшественники прошлаго вѣка, не утратили и нынѣ своего значенія. Это во 1-хъ, печальный припѣвъ: «точію и понынѣ оная архива разборомъ и описаніемъ къ окончанію не приведена». Всѣхъ дѣлъ, еще неразобранныхъ и неописанныхъ находятся у насъ до 20 тысячъ. Принимая во вниманіе, что усердной работой В. И. Снѣжневскаго въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ изъ этой горы архивнаго матеріала выдѣлено и описано около 3-хъ тысячъ, — мы принуждены согласиться, что это очень мало. Между тѣмъ, еще въ послѣднемъ засѣданіи мы слышали заявленіе о передачѣ намъ ярмарочнаго архива, за нимъ слѣдуетъ архивъ села Мурашкина, — и несомнѣнно, что съ теченіемъ времени къ намъ будутъ поступать все новыя и новыя связки дѣлъ, одинаково нуждающіяся не только въ храненіи, но и въ обработкѣ. Такимъ образомъ совершенно ясно, что не только мы не «приводимъ онаго описанія къ окончанію», но просто утопаемъ подъ наростающими массами матеріала и, пожалуй, увидимъ себя вынужденными признать свое безсиліе.
Итакъ, это во 1-хъ. — Во вторыхъ, мы видѣли, что неуспѣхъ предшественниковъ нашихъ въ значительной степени объясняется тѣмъ, что «за многими интересными и нужнѣйшими дѣлами имъ и приступить къ тому описанію архивы было не можно». Правда слова «интересными дѣлами» — имѣли тогда очень тѣсное и совершенно специфическое значеніе. Подъ ними разумѣлись дѣла, съ которыми связаны имущественные тяжебные интересы, которые для насъ уже въ этихъ полуистлѣвшихъ столѣтнихъ связкахъ совершенно испарились. Однако, хотя и въ другомъ нѣсколько смыслѣ, формула сохранила свое главное значеніе. Просматривая труды нашей комиссіи, легко замѣтить, куда главнымъ образомъ клонились наши «интересы»: мы устраивали историческія праздненства. мы основали музей, мы покупали для него археологическіе предметы, мы интересовались раскопками кургановъ, мы пытались оживить интересъ къ старинѣ въ мѣстномъ обществѣ. Все это, конечно, тоже предусмотрѣно нашимъ уставомъ и входитъ въ наши задачи. «Точію», — можно сказать словами нашихъ предшественниковъ, «за всѣми оными интересными исправленіями — большинству изъ насъ приступить ко описанію прежнихъ лѣтъ архивы было не можно — и оно почти цѣликомъ покоилось на плечахъ „выборнаго нашего пищика“ и секретаря В. И. Снѣжневскаго». Я говорю почти, потому что ъ, трудахъ кое-гдѣ можно встрѣтить доклады нѣкоторыхъ изъ членовъ комиссіи, основанныхъ тоже на подлинномъ архивномъ матеріалѣ (А. П. Мельниковъ, А. А. Савельевъ, А. Ф. Можаровскій, А. И. Звѣздинъ, пишущій эти строки и нѣкоторые другіе). Но къ этимъ работамъ опять приложима та же формула: всѣ онѣ въ той или другой степени отмѣчены исканіемъ такихъ дѣлъ, которыя сами по себѣ, отдѣльно взятыя, могутъ представляться почему либо интересными« Мы стремимся, какъ будто, въ этой огромной горѣ архивнаго навоза — отыскать случайно затерянныя жемчужины историческихъ откровеній или фактовъ, ведущихъ къ немедленнымъ обобщеніямъ. И разумѣется — таковыхъ не находима», обрекая все остальное на уничтоженіе и забвеніе.
Наконецъ, нате положеніе въ настоящее время таково, что намъ угрожаетъ еще и послѣдняя, самая безотрадная формула изъ того-же стараго дѣла. Какъ уже сказано выше, если среди другихъ печатныхъ «трудовъ», у насъ все-таки встрѣчаются описи многихъ дѣлъ, если труды эти все-таки привлекали вниманіе даже общей прессы и порой интересовали людей, занятыхъ научной разработкой битоваго историческаго матеріала, то этимъ мы были обязаны главнымъ образомъ именно «описямъ» и ихъ непосредственной обработкѣ со стороны бывшаго секретаря комиссіи В. И. Снѣжневскаго. Въ настоящее время онъ насъ оставила., а Андрей Ивановичъ Звѣздинъ, принявшій на себя секретарскія обязанности безвозмездно, уже но самому положенію своему, какъ секретаря статистическаго комитета, не можетъ отдавать нашему архиву много времени… И тако, — быть можетъ придется когда нибудь повторить и о нашей работѣ, — за отбытіемъ В. И. Снѣжневскаго къ Елабужскимъ земскимъ дѣламъ и за нахожденіемъ А. И. Звѣздина у губернскихъ статистическихъ дѣлъ безотлучно, — въ 1895 году во описаніи прежнихъ лѣтъ архивы учинилась конечная остановка
Разумѣется, это было-бы очень печально, такъ какъ тогда главная задача наша совершенно перестала-бы выполняться. Груды архивнаго матеріала продолжали-бы накопляться, оставаясь безъ разбора и описанія, они продолжали бы заваливать отведенныя намъ помѣщенія и — пробитіе дождями купно съ мышеядью оставались бы единственнымъ средствомъ избавленія отъ этого потопа. Для того, чтобы этого не случилось, для того, чтобы этотъ, но истинѣ драгоцѣнный матеріалъ не погибъ для бытовой исторіи нашего края и нашего отечества, для того, чтобы призвавшимъ къ жизни ученыя архивныя комиссіи не пришлось раскаяться въ этомъ обращеніи къ мѣстнымъ общественнымъ силамъ, за помощью въ дѣлѣ сохраненія первичнаго историческаго матеріала, гибнущаго безслѣдно но всему лицу обширной Россіи, — для всего этого есть одно средство: необходимо намъ самимъ, выборному составу ученой архивной комиссіи приступить къ прямой нашей задачѣ, т. е. къ разбору и описанію ввѣренной намъ «прежнихъ лѣтъ архивы».
Безъ всякаго сомнѣнія, мнѣ придется прежде всего встрѣтиться съ возраженіемъ, что для этого нужно умѣть читать старыя рукописи, что требуетъ навыка, котораго нѣтъ у большинства членовъ нашей комиссіи. Однако личный опытъ какъ пишущаго эти строки, такъ и другихъ, занимавшихся фактически разборомъ архива — указываетъ, что это затрудненіе чрезвычайно незначительно. Къ сожалѣнію, въ нашихъ архивахъ мы имѣемъ дѣло съ документами только прошлаго вѣка, а почеркъ и начертаніе словъ второй половины XVIII столѣтія такъ близокъ къ вашему, что совершенно не требуетъ спеціальныхъ познаній.
Кромѣ того, первое же знакомство съ этими, страшными на видъ, связками указываетъ ихъ читателю, что въ сущности разборъ ихъ гораздо легче, чѣмъ можно было думать. Наши предки чрезвычайно усложняли свое дѣлопроизводство постояннымъ повтореніемъ въ каждой послѣдующей бумагѣ содержанія всѣхъ предыдущихъ. Такимъ образомъ, бумажная гора наростала, подобно лавинѣ, но за то достаточно найти въ дѣлѣ такъ называемый экстрактъ, чтобы изъ него понять сразу все остальное. Затѣмъ останется только просмотрѣть, нѣтъ ли какихъ нибудь характерныхъ побочныхъ эпизодовъ, и мы, съ нашими стилистическими пріемами въ состояніи затѣмъ изложить на полулистѣ все содержаніе дѣла, для котораго нашимъ дѣдамъ требовались десятки листовъ. Огромное большинство изъ насъ, членовъ архивной комиссіи, — не претендуетъ на званіе ученаго историка, мы не археологи, не изслѣдователи старины, не знатоки въ этой области, а между тѣмъ, смѣю увѣрить, что наши, даже не особенно значительныя, но дружныя и общія усилія, направленныя на чтеніе и разборъ архива, могутъ стать очень полезными и оказать огромную услугу исторіи края, и даже, въ общей суммѣ, такихъ усилій — бытовой исторіи нашего отечества. И для этого не. нужно даже особенной жертвы временемъ, которое, конечно, для большинства занято другими прямыми обязанностями. Я глубоко убѣжденъ, что 5 или десять часовъ въ мѣсяцъ, отданныхъ архиву двумя-тремя десятками человѣкъ, работающихъ но общему плану, — дадутъ огромные, весьма замѣтные и плодотворные результаты. Описаніе въ среднемъ 5 дѣлъ въ мѣсяцъ положительна не составитъ затрудненія и не отвлечетъ отъ другой работы. А это — 60 дѣлъ для одного человѣка въ годъ, 600 для 10, 1200 для группы въ 20 человѣкъ и около 2 тысячъ для половины наличныхъ членовъ архивной комиссіи, Т. е. въ годъ или два мы могли бы сдѣлать въ этомъ направленіи столько же, сколько сдѣлано за все предыдущее время нашей работы.
Смѣю увѣрить, кромѣ того, что эта работа способна заинтересовать и дать очень значительное удовлетвореніе за тѣ часы, которые мы проведемъ за чтеніемъ этихъ потускнѣвшихъ строкъ, писанныхъ руками давно умершихъ людей и рисующихъ давно исчезнувшія отношенія и событія изъ прошлой жизни роднаго края. Но для этого нужно прежде всего совершенно отрѣшиться отъ предвзятаго раздѣленія дѣлъ на интересныя и неинтересныя — по заглавіямъ или но первымъ страницамъ. Разумѣется всѣ наиболѣе яркія проявленія исторической жизни страны всегда тяготѣли къ центрамъ. Государственные архивы представляютъ собранія важнѣйшихъ политическихъ актовъ, проливаютъ свѣтъ на причины войнъ, на пружины политической исторіи, придворной жизни, борьбы, побѣдъ, разныхъ перипетій того, что называютъ міровыми событіями. Черты изъ дѣятельности и личной жизни всѣхъ первыхъ персонажей исторіи, ея солистовъ и героевъ, полководцевъ, временьщиковъ и законодателей — все это, конечно, трудно искать въ бумагахъ балахнинскаго городоваго магистрата или арзамасской воеводской канцеляріи. Но вѣдь и сама исторія давно уже перестала довольствоваться исключительнымъ изученіемъ одного этого героическаго матеріала. Массовая подкладка событій, незамѣтно складывающаяся изъ атомовъ жизнь народа, постепенно назрѣвающія перемѣны въ глубинѣ этой жизни — всѣ широкія бытовыя явленія — уже давно привлекаютъ вниманіе историка, понимающаго, что показная сторона исторіи очень часто, если не исключительно, составляетъ не причину, а только слѣдствіе этихъ мелкихъ въ отдѣльности, но огромныхъ въ своей совокупности первичныхъ явленій. Поэтому все, что вноситъ хоть какое нибудь освѣщеніе въ эту закулисную сторону историческихъ событій — необыкновенно плодотворно и важно. Но массовыя явленія изучаются только широкими массовыми пріемами и только кропотливый трудъ, только черная работа собиранія мелкихъ фактовъ бытовой и общественной жизни прошлаго можетъ дать тотъ матеріалъ, изъ котораго вытекаютъ затѣмъ новые широкіе выводы и обобщенія. А для этой цѣли матеріалъ, доставляемый архивами, представляется необыкновенно пригоднымъ, если взять его въ его цѣломъ, если приступить къ нему не съ цѣлью непосредственныхъ открытій и быстрыхъ обобщеній, а для скромнаго, элементарнаго и притомъ непремѣнно оплошнаго изслѣдованія.
Съ этой точки зрѣнія совершенно падаетъ подраздѣленіе дѣлъ на интересныя и неинтересныя, на подлежащія вѣчному храненію или немедленному уничтоженію. Приступая къ тому или другому дѣлу, рѣшительно невозможно рѣшить по заглавію или первымъ страницамъ, будетъ оно интересно или совершенно не стоитъ вниманія. Нерѣдко въ дѣлѣ о взысканіи по векселю изслѣдователь натыкается на эпизоды, далеко выходящіе изъ сферы простаго взысканія, на черты неожиданныя, своеобразныя, давно исчезнувшія и все-таки проливающія значительный свѣтъ на современныя условія и отношенія. А разъ дѣло прочитано, оно должно быть также отмѣчено извѣстными чертами, по извѣстной программѣ. Это и дастъ намъ такъ называемую «опись». А затѣмъ, по мѣрѣ накопленія такихъ отмѣтокъ, черты, сами по себѣ казавшіяся неважными, мелкими и незначительными, — постепенно суммируясь, складываются въ цѣлую новую для насъ картину, всю нарисованную этими мелкими черточками, бытовую картину той или другой стороны прошлой жизни нашихъ предковъ.
Но разумѣется, такая работа можетъ имѣть цѣну и принести результаты лишь тогда, когда она теряетъ характеръ случайности, когда она освѣщена сознательной цѣлью и ведется по стройному плану. Любовь и вниманіе къ непосредственному факту мѣстной жизни — пещь очень драгоцѣнная, — но разрозненные, ничѣмъ не связанные, необъединенные такіе факты даютъ очень мало. Нужно, чтобы каждый изъ нихъ становился на свое мѣсто, примыкалъ бы къ другому однородному, могъ быть сравниваемъ и противупоставляемъ съ массой другихъ. Иначе сказать, нужна общая программа.
Программа эта должна быть но возможности широка. Насколько это удастся, мы должны стремиться возстановить въ краткихъ, но точныхъ чертахъ — всѣ тѣ факты прошлой жизни, которые заключены въ архивѣ, во всей ихъ полнотѣ. Для этого каждое дѣло должно быть изложено но содержанію, должно быть отмѣчено всякое, промелькнувшее въ немъ лицо, подчеркнуто всякое явленіе, мѣстность, обычай, въ томъ видѣ, въ какомъ оно являлось въ то время.
На основаніи личнаго опыта по описанію дѣлъ балахнинскаго магистрата, сдѣланному мною за періодъ съ 1778 по 1781 гг., позволяю себѣ утверждать, что интересъ каждаго новаго дѣла, совершенно незначительнаго въ отдѣльности — возрастаетъ непрерывно но мѣрѣ того, какъ къ нему присоединяется длинная вереница такихъ же мелкихъ въ отдѣльности ранѣе описаныхъ дѣлъ; по мѣрѣ того, какъ оно само становится въ рядъ другихъ, дополняя общую картину новой чертой, освѣщаясь чертами прежнихъ.
Такимъ образомъ непосредственное, но возможности полное, хотя и краткое возстановленіе архивнаго матеріала въ такомъ видѣ, чтобы онъ могъ быть легко обозрѣваемъ, чтобы мелкіе факты могли быть легко выстраиваемы въ однородные но содержанію ряды, чтобы каждое отраженное въ немъ явленіе было видно отъ его начала до конца, чтобы каждое встрѣчающееся имя могло быть легко разыскано, также какъ и каждая упоминаемая мѣстность, чтобы можно было по возможности оперировать надъ этимъ матеріаломъ, производить изъ него извлеченія, сравненія и подсчеты, — такое именно возстановленіе этого матеріала составляетъ нашу первую задачу, основаніе нашихъ дальнѣйшихъ работъ, то, что мы и называемъ описью, т. е. описаніемъ прежнихъ дѣлъ архивы — въ современномъ значеніи.
По мѣрѣ того, какъ описи эти будутъ накопляться при общей работѣ, онѣ должны быть печатаемы какъ одно цѣлое, во единому плану.
Но мѣрѣ накопленія этого первичнаго матеріала, — должна затѣмъ подвигаться впередъ и его обработка. Когда такимъ образомъ вся комиссія, въ полномъ но возможности составѣ будетъ постоянно и дѣятельно участвовать въ обозрѣніи всего сдѣланнаго, то я нисколько не сомнѣваюсь въ томъ, что матеріалъ этотъ самъ собою, естественнымъ образомъ дастъ неисчерпаемый источникъ для послѣдующей интересной работы. Каждый, кто интересуется экономической стороной явленій — легко найдетъ въ немъ ряды обширныхъ и приведенныхъ уже въ порядокъ статистико-экономическихъ цифръ и фактовъ, характеризующихъ эту сторону прошлой жизни и значительно освѣщающихъ настоящее. Юристъ найдетъ очень много новаго и оригинальнаго въ примѣненіи исчезнувшихъ законовъ и обычаевъ; мы узнаемъ, какъ жили, какіе строили дома, во что одѣвались, какими занимались промыслами, какъ плавали по Волгѣ, какъ нанимали и нанимались, какъ ссорились и мирились, какъ судились и какъ судили наши предки. Мы узнаемъ наконецъ, какъ отражались въ дѣйствительной жизни нашего края тѣ законы, указы, циркуляры и вообще всѣ мѣропріятія, которыми вершины политической жизни страны воздѣйствовали на провинцію. И смѣю увѣрить, что въ этомъ видѣ матеріялы, въ первичной разработкѣ которыхъ такъ легко можемъ принять участіе мы всѣ, не будучи спеціалистами, дадутъ не одну драгоцѣнную и новую черту для общей исторіи нашего отечества и только въ этомъ направленіи найдемъ мы то «интересное», тѣ жемчужины живой исторической истины, которую мы ищемъ напрасно въ отдѣльныхъ эпизодахъ того или другого дѣла. Въ такомъ видѣ наши скромныя мѣстныя работы послужатъ основаніемъ для научныхъ обобщеній, въ которыхъ мы такимъ образомъ примемъ свою скромную, но незамѣнимую долю участія.
И только послѣ этихъ двухъ стадій нашей работы, т. е. послѣ" первичнаго такъ сказать составленія описи и вторичной ея разработки посредствомъ группировки однороднаго матеріала въ отдѣльныя монографіи по тѣмъ или другимъ вопросамъ, — когда будетъ признано, что невозможности весь подлинный матеріалъ извлеченъ, сгруппированъ и исчерпанъ — только тогда должно наступить для описанныхъ дѣлъ время вѣчнаго забвенія. Тогда изъ всей разработанной груды отбираются лишь нѣкоторыя типическія дѣла для храненія — остальныя слѣдуютъ за тѣми документами, имъ же нѣсть числа, которые уже погибли безъ слѣда и отмѣтки. И старый матеріалъ уступаетъ свое мѣсто новому, все накопляющемуся матеріалу никогда не останавливающейся, вѣчно уходящей въ прошлое жизни…
Возможно-ли полное осуществленіе этого схематическаго плана нашей работы? Оказать трудно. При наличныхъ средствахъ, — едвали онъ осуществится вполнѣ, едва-ли мы можемъ, успѣть въ переработкѣ этого матеріала съ. такой-же быстротой, съ какой будетъ происходить его накопленіе. Но, конечно, это соображеніе не можетъ остановить насъ, такъ какъ, во 1-хъ, все-таки только въ этомъ направленіи лежитъ самая возможность исполненія нашей задачи, а во 2-хъ, какая бы часть этой работы ни была исполнена, она все таки и нужна, и полезна. А разъ мы приступимъ къ ней, разъ это дѣло пойдетъ у насъ стройно и непрерывно, годъ за годомъ и страница за страницей раскрывая черты прошлой жизни нашего края, — я увѣренъ, что мы достигнемъ большаго, чѣмъ теперь ожидаемъ, въ смыслѣ оживленія интереса къ старинѣ въ нашемъ обществѣ. А тогда, конечно, прибавятся также наши средства и наши силы.
На основаніи всего изложеннаго, я имѣю честь- предложить въ краткихъ чертахъ слѣдующую первоначальную организацію нашей работы:
1) Лица, желающія принять участіе въ дѣятельной разработкѣ архивнаго матеріала, заявляютъ о томъ предсѣдателю архивной комиссіи.
2) Изъ этихъ лицъ образуется подкомиссія но разработкѣ архива, которой предстоитъ выработать пріемы и общую программу своей работы.
3) Разработка архива должна быть сплошная, при чемъ особый редакторъ или редакціонная группа сводить весь матеріалъ описей къ одному плану.
4) По мѣрѣ окончанія описи за извѣстный періодъ или но отдѣльнымъ учрежденіямъ — начинается обработка описи по частямъ въ видѣ отдѣльныхъ монографій, сводящихъ въ одно цѣлое однородные матеріалы.
5) Уничтоженіе дѣлъ признается возможнымъ только послѣ обработки описей, когда будетъ ясно, что подлинный матеріалъ за данный періодъ исчерпанъ.
6) Собранія подкомиссіи происходятъ по соглашенію работающихъ въ нихъ членовъ, а собранія комиссіи періодически, по возможности не менѣе одного раза въ мѣсяцъ. Въ этихъ собраніяхъ комиссія въ полномъ составѣ, а также всѣ интересующіеся изъ посторонней публики знакомятся съ тѣмъ, что сдѣлано за мѣсяцъ, но части описанія и обработки архивнаго матеріала.
Самая программа и детальные пріемы работы должны установиться въ теченіе первоначальныхъ занятій. Для этого мы имѣемъ цѣнныя указанія археологической комиссіи, опытъ другихъ архивныхъ комиссій, наконецъ и собственный опытъ.