Акмеизм в критике. 1913—1917
СПб.: Изд-во Тимофея Маркова, 2014.
Н. Г.
править«АКМЕИЗМ» В «ЗАВЕТАХ»
правитьКонечно, это очень любопытно видеть на первых же страницах книжки «Заветов» стихи Анны Ахматовой, Сергея Городецкого, Гумилева, Зенкевича и Мандельштама (г. Нарбут случайно не попал в их число). Мода теперь пошла на футуристов и акмеистов, и много о них теперь пишут (напр<имер>, в «Аполлоне», «Русск<ой> мысли», «Русск<их> вед<омостях>»). Может быть, интересны вообще эти новые течения в нашей поэзии. Возможно, что нельзя пройти мимо этих новых настроений, не определив их места в нашей жизни и литературе. Так или иначе, но хорошо делает свежий и отзывчивый журнал, когда не замалчивает бросающегося всем в глаза явления и высказывает свое отношение к нему.
Так и делают «Заветы», предпосылая статье об «акмеизме» свое мнение о нем (это, кажется, первый пример такого редакционного выступления не post factum, а перед помещением спорных произведений). Редакция «самым решительным образом» отгораживается от теории «акмеизма», говоря: «Акмеисты — детски-беспомощны в области философии, и все-таки пытаются слепить эстетическую теорийку. Это безнадежно». С первого взгляда кажется, что между «акмеизмом» и реализмом — старым и преемственно развитым — есть тесная и органическая связь. На самом деле между ними нет ничего общего. И хотя редакция не совсем категорически высказывается против этой поэзии и поэтов, находящих у нее приют, но проводит между собою и ими существенные разграничения. «Приятие мира, приятие жизни, — говорится тут, — полнота бытия, вера в жизнь, вера в человека и признание его самоцелью — вот основные камни нашего мировоззрения… Казалось бы поэтому — нам надо всецело признать „акмеизм“, который кладет те же самые положения во главу угла своей теории. Но в том-то и дело, что нет, — ибо теория акмеистов до того слабо обоснована, до того беспомощна, что, слушая ее, как будто в кривое зеркало глядишься…»
Выходит так, как будто все дело в слабости теории, ее необоснованности. Не будь их, между акмеизмом и народничеством «заветников» не было бы никаких отличий: акмеисты в «Заветах» и «Заветы» в акмеизме слились бы в одно гармоническое целое. А между тем, даже из статьи г. Долинина об акмеизме мы этого не видим. И напротив даже, в ней почерпаем достаточно материала, чтобы найти существенные различия между этими двумя направлениями в одной лишь литературе. Прежде всего, акмеисты, хотя не столь бешено и огульно, как футуристы, отрицают всякую преемственность. II в первую голову не признают символизма, из которого они вылупились, как птенчики из яйца (а народничество, ведь, немножко старше символизма!). II затем акмеисты делают такие необычайные открытия, которые сделаны давно до них и которые нм неведомы просто по наивности и… скажем от себя, по невежеству…
Что же такое «акмеизм»? Акмё — по-гречески значит вершина, расцвет, применительно к человеческой жизни — та пора, тот возраст и, понятно, соответствующее ему мироощущение, когда человек «вдребезги», что называется, пьян жизнью. Жаждая такой веселой бодрости, они и называют себя акмеистами. Первозданный Адам представляется нм существом крайне жизнерадостным, настоящим «белокурым зверем», одаренным лишь мужественно-твердым и ясным взглядом на жизнь, девственно-чистым и непосредственно-мудрым пониманием мира. Они хотят (т. е. акмеисты) быть его достойными внуками, а потому называют себя еще и адамистами.
Таково определение самого автора статьи об акмеизме. Жажда жизни и бодрость, реализм и признание быта, любовь к правде и искание только действительной, а не выдуманной правды, — вот главные основы стремлений акмеистов или адамистов. Чего же лучше? Именно эти-то свойства нам и нужны в литературе и поэзии — бодрое настроение и восстановление правды во всех ее видах. Пусть люди будут бодры, жизнерадостны, пусть веселятся и веселят других. Только было бы это искренно и заразительно для других, а не игра и фальсификация, как это было недавно с выражением противоположных чувств (вспомните Толстого, который сказал: «Он пугает, а мне не страшно»). «Пока, — оговаривается наш автор, — к сожалению, этой бодрости, этого „акмеистического“ духа еще не видно. Пока в их стихах преобладают те же старые тона и образы, что в прежних их произведениях — до объявления себя акмеистами, и мало чем отличаются от таковых у символистов. Наоборот даже. Кажется, что они пишут свои последние стихотворения как бы в насмешку над самими собою, над своей теорией, над своим стремлением к новым мотивам, к новым мирам».
Спрашивается, зачем же этот длинный огород городить и так много заниматься «акмеизмом»? Быть может, когда-нибудь футуристы и акмеисты скажут свое новое слово. Тогда о них и речь может быть особа. Но пока они только смешны в своих непомерных потугах и в коверканьи прекрасного русского языка. И помещенные тут впереди акмеистические произведения вызывают удивление и недоумение: зачем они тут и что ими хотят выразить не только их авторы, но и те, кто их принял у себя?..
Печатается по: Н. Г. «Акмеизм» в «Заветах» // Одесские новости. 1913. № 9046 (12 июня). С. 2. Автором републикуемой заметки был журналист и этнограф Наум Леонтьевич Геккер (1861—1920). Статью А. Долинина об акмеизме и другие, обсуждаемые Геккером материалы, см. выше в нашей подборке.