О, скажи мнѣ, милая рѣзвушка,
Чѣмъ передъ тобою я провинился,
Что такой меня ты мучишь пыткой
И не держишь даннаго мнѣ слова?
Не сама ль вчерашній вечеръ жала
Ты мнѣ руку и шептала нѣжно:
— «Я приду поу́тру непремѣнно
Въ твою комнату, — приду, увидишь».
Дверь слегка я затворилъ и радъ былъ,
До безумья радъ былъ, какъ замѣтилъ,
Что намъ петли измѣнить не могутъ.
Я всю ночь томился въ ожиданьи,
Я не спал, всѣ четверти считая:
Лишь глаза сомкнутся на минуту, —
А уж сердце, этотъ чуткій сторожъ,
Въ грудь начнётъ стучаться и разбудитъ.
Какъ я тьму благословлялъ ночную
За покой, которымъ всё дышало!
Какъ я слушалъ, затая дыханье, —
Нѣтъ ли звуковъ въ этой чуткой тиши?
Если бы у ней такія жъ мысли,
Если бы у ней такія жъ чувства, —
Не дождалась бы она разсвѣта,
А тотчасъ же бы сюда явилась!
На чердакъ вспрыгнетъ ли рѣзвый котикъ,
Заскребётъ ли мышка за карнизомъ, —
Всё какъ будто бы твоя походка,
Всё шаги твои какъ будто слышу.
Такъ я долго-долго ждалъ въ томленьи —
И вотъ свѣтъ денной уже забрезжилъ,
И ужъ тамъ и сямъ раздался шелестъ…
Не ея ли дверь-то?.. Не моя ли?..
Я сидѣлъ, поджавшись, на кровати
И смотрѣлъ на дверь полъ-освѣщённу, —
Ждалъ, не распахнутся ль половинки?
Нѣтъ, — на тихихъ петляхъ неподвижно
Виснутъ въ ожиданьи половинки.
День всё ярче, ярче становился;
Слышу, дверь сосѣда заскрипѣла,
И сосѣдъ пошёлъ ужъ на работу —
И потомъ колёса загремѣли,
Ворота градскія растворились,
И вся дрянь на рынкѣ завозилась,
Въ суматохѣ безъ толку мѣшаясь.
Взадъ, вперёдъ пошли таскаться въ домѣ,
По ступенямъ вверхъ и внизъ, — то двери
Затрещатъ, то простучитъ походка, —
А мнѣ всё ещё, какъ съ милой жизнью,
Жаль разстаться съ сладостной надеждой.
Наконецъ, когда, къ моей досадѣ,
Солнышко мнѣ въ окна засвѣтило,
Я вскочилъ и въ садъ бѣжать пустился,
Чтобъ смѣшать горячее дыхание
Съ утренней прохладою зефира,
Можетъ-быть, здѣсь встрѣтиться съ тобою…
Ждалъ, — и что́ жъ? Тебя нѣтъ ни въ бесѣдкѣ,
Ни въ высокой липовой алеѣ!..
