|
| Я недаром вздрогнул. |
| |
Не загробный вздор. |
| В порт, |
| |
горящий, |
| | |
как расплавленное лето, |
| разворачивался |
| |
и входил |
| | |
товарищ «Теодор |
| В блюдечках — очках спасательных кругов. |
| — Здравствуй, Нетте! |
| |
Как я рад, что ты живой |
| дымной жизнью труб, |
| |
канатов |
| | |
и крюков. |
| Подойди сюда! |
| |
Тебе не мелко? |
| От Батума, |
| |
чай, котлами покипел… |
| Помнишь, Нетте,— |
| |
в бытность человеком |
| ты пивал чаи |
| |
со мною в дипкупе? |
| Медлил ты. |
| |
Захрапывали сони. |
| Глаз |
| |
кося |
| | |
в печати сургуча, |
| напролет |
| |
болтал о Ромке Якобсоне |
| и смешно потел, |
| |
стихи уча. |
| Засыпал к утру. |
| |
Курок |
| | |
аж палец свел… |
| Думал ли, |
| |
что через год всего |
| встречусь я |
| |
с тобою — |
| | |
с пароходом. |
| За кормой лунища. |
| |
Ну и здорово! |
| Залегла, |
| |
просторы надвое порвав. |
| Будто навек |
| |
за собой |
| | |
из битвы коридоровой |
| тянешь след героя, |
| |
светел и кровав. |
| В коммунизм из книжки |
| |
верят средне. |
| «Мало ли, |
| |
что можно |
| | |
в книжке намолоть!» |
| А такое — |
| |
оживит внезапно «бредни» |
| и покажет |
| |
коммунизма |
| | |
естество и плоть. |
| Мы живем, |
| |
зажатые |
| | |
железной клятвой. |
| За нее — |
| |
на крест, |
| | |
и пулею чешите: |
| это — |
| |
чтобы в мире |
| | |
без Россий, |
| | | |
без Латвий, |
| жить единым |
| |
человечьим общежитьем. |
| В наших жилах — |
| |
кровь, а не водица. |
| Мы идем |
| |
сквозь револьверный лай, |
| чтобы, |
| |
умирая, |
| | |
воплотиться |
| в пароходы, |
| |
в строчки |
| | |
и в другие долгие дела. |
| Мне бы жить и жить, |
| |
сквозь годы мчась. |
| Но в конце хочу — |
| |
других желаний нету — |
| встретить я хочу |
| |
мой смертный час |
| так, |
| |
как встретил смерть |
| | |
товарищ Нетте. |
|
|
