Русская литература, № 1, 1985
До сих пор в среде отечественных и зарубежных литературоведов проскальзывает мнение, высказанное русскими литературными критиками еще в XIX веке, о том, что Сергей Тимофеевич Аксаков «оставался одним и тем же человеком, живым и впечатлительным, совершенно индифферентным к общественным движениям и партиям».1 Так, недавно американский исследователь творчества Аксакова А. Дёркин нашел для характеристики произведений Аксакова оригинальный термин — «пастораль в прозе», увидел в его творчестве «уход из сложного современного автору мира — сложного с точки зрения социального, лично-психологического и художественного планов — в мир, где время, пространство, общество и художественные формы являются упрощенными в разных отношениях».2 Применительно к С. Т. Аксакову эта точка зрения явно ошибочна, ее можно объяснить либо недостаточной осведомленностью (так как до сих пор нет полного собрания сочинений и писем С. Т. Аксакова), либо нежеланием видеть в Аксакове кроме «певца природы» еще и демократически настроенного писателя, претерпевшего эволюцию взглядов и считавшего, что в обществе все, за исключением «мужика», — «гниль» и «скучность». На самом деле, уход писателя в природу состоялся не оттого, что социальный мир сложен, а природа деревни проста.
Для Аксакова было неприемлемо по своему несовершенству общественное устройство России, природа же — безгранично совершенна и истинна. Туда необходимо, по мнению Аксакова, «бежать от праздности, пустоты и недостатка интересов; туда же бежать от неугомонной, внешней деятельности, мелочных, своекорыстных хлопот, бесплодных, бесполезных, хотя и добросовестных мыслей, забот и попечений!»3 Это порыв писателя, не желавшего подчиняться гнетущим социальным нормам России крепостников, от «ложной жизни» к жизни истинной и прекрасной. В этом бегстве — аксаковское «решение» всех проблем. О том, что Сергей Тимофеевич видел их, говорят материалы его неопубликованных писем, хранящихся в архивах Москвы и Ленинграда.
Эпистолярное наследие Аксакова представляет для исследователей русской литературы большой интерес, так как в нем отразилась литературно-эстетическая жизнь России от Г. Р. Державина до Л. Н. Толстого: с большинством русских писателей и критиков Аксаков был знаком лично. Кроме частично опубликованной переписки С. Т. Аксакова с Н. В. Гоголем,4 И. С. Тургеневым5 и др., весьма значительна переписка Сергея Тимофеевича с сыновьями,8 особенно с Иваном, который в отличие от Константина подолгу находился вне дома. В своих письмах-дневниках осенью 1845 года он постоянно информировал отца о службе (Иван Аксаков в это время служил чиновником Уголовной палаты города Калуги), давал оценку окружающей действительности. Вот некоторые выдержки из его писем к отцу, датированных сентябрем--октябрем 1845 года,
От 24 сентября: «…дамы были все те же, — мужское общество было немножко почище, а то на прошедшем балу я встретил лица, которые за мошенничество и взятки преданы суду нашей Уголовной Палаты!»7
От 2 октября: «…что толку в этой блестящей дряни, которую называют высшим обществом? Разумеется в нем нет никакого толку, да и нас то всех оно сбивает с толку… как бесит меня это высшее общество…» (с. 249—250).
От 6 октября: «А 4-го октября опять получил билет: „Калужское Дворянство покорнейше просит сделать честь пожаловать на бал и ужин“… Я поехал, пробыл часа два и воротился домой, особенного ничего не было: все те же фигуранты, те же шуты и мошенники…» (с. 252).
От 16 октября: «Удивительный город Калуга. Общественное мнение столь слабо, что мошенники, которыми оно изобилует, играют наглую, важную роль. Я не знаком с ними, но принужден буду часто встречаться, обедать за одним столом, участвовать в одном деле! Дело честного человека — было бы открыто объявить, что это люди такие-то, что он с ними никакого сношения иметь не хочет, но никто этого не объявит… Поучительна и отвратительна губерния!» (с. 261).
В ответ сыну Сергей Тимофеевич писал 28 октября 1845 года из Радонежья, где начинал работу над «Записками об уженье рыбы»:
«…Последние твои письма произвели на меня особенное впечатление: мне так живо представилась вся гниль, вся скучность всего того, что не мужик в наших губерниях и уездах, что я вполне почувствовал, каково молодому, образованному и строго нравственному человеку видеть себя посреди этого вертепа мерзости.
Мы, теперь 55-летние старики, были совсем другие люди; в молодости нам и во сне не снились те мысли, которые, напр<имер>, хоть бы я теперь исповедаю. По тогдашнему нашему образованью, нам все казалось прекрасно; но каково, например, тебе, который из того начинает, чем я оканчиваю, видеть себя осужденным вязнуть в этом болоте? А разве Москва, кроме немногих исключений, не то же, что и губернии? О Петербурге уже не говорю. Поистине мне же жаль тебя даже как постороннего человека. Нередко приходит мне в голову, что уж не лучше ли не так далеко видеть и не так глубоко чувствовать? Ведь помочь нельзя, ей богу, нельзя! Бог и время, может быть век целый, — вот помощники. Прощай до завтра».8
Это откровенное письмо лишает почвы утверждения о «политической индифферентности» и «неизменяемости» убеждений С. Т. Аксакова. Уход писателя от «ложной жизни» уездов, губерний и столиц к жизни истинной в деревню, где рядом с неиспорченной природой живет единственный представитель здоровой России, мужик, — это акт реализации мировоззренческой программы С. Т. Аксакова, которая нашла свое воплощение в «Записках об уженье рыбы» (1847), «Записках ружейного охотника Оренбургской губернии» (1852), «Рассказах и воспоминаниях охотника о разных охотах» (1855), «Семейной хронике» (1856), «Детских годах Багрова-внука» (1858) и других произведениях великого русского писателя.
1 Милюков П. Н. С. Т. Аксаков. — Русская мысль, 1891, кн. 9, с. 91.
2 Дёркин А. Пастораль в прозе: Аксаков и Немцова. — В кн.: Резюме докладов и письменных сообщений. IX Международный съезд славистов. М., 1983, с. 327.
3 Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4-х т. М., 1956, т. 4, с. 11.
4 Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960.
5 Письма С. Т., К. С. и И. С. Аксаковых к И. С. Тургеневу / С введением и примечаниями Л. Майкова. М. 1894.
6 Отрывки из писем С. Т. Аксакова к сыновьям вошли в 56-й и 58-й тома «Литературного наследства» (М., 1950, 1952) и использовались в отдельных работах (см., например: Машинский С. И. С. Т. Аксаков. Жизнь и творчество. 2-е изд., М., 1973).
7 И. С. Аксаков в его письмах. М., 1888, ч. 1, т. 1, с. 245. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте.
8 ЦГАЛИ, ф. 10, оп. 3, ед. хр. 5 (1, 2), л. 19—20.