Химка. Не знаю какой, не знаю. Батюшки, страсти! Говоритъ знакомые послали, барышнямъ мѣрку снимать, мѣрку снимать.
Раиса. Это отъ Лукьянъ Лукьяныча должно-быть?
Анфиса. Непремѣнно. Ктожъ его пустилъ?
Химка. Я пустила, всѣ спятъ, я пустила. Ахъ страсти!
Анфиса. Гдѣ же онъ?
Химка. У садовой калитки дожидается. Онъ у калитки…
Анфиса. Веди его сюда скорѣй, да смотри, чтобъ не увидали.
Химка. Сейчасъ, сейчасъ! Батюшки! сейчасъ (убѣгаетъ).
Раиса. Ишь ты какой придумщикъ! Башмачника прислалъ.
Анфиса. Благороднаго человѣка сейчасъ видно: у него всѣ и поступки благородные. Ну кто придумаетъ башмачника прислать, кромѣ благороднаго человѣка? Никто на свѣтѣ.
Раиса. Мы этого башмачника на весь домъ шить башмаки заставимъ, онъ намъ и будетъ письма переносить (Входятъ Бальзаминовъ и Химка).
Анфиса. (тихо). Да вѣдь это твой бѣлобрысый.
Раиса. Вотъ супризъ!
Анфиса. Бѣги, Химка, постереги у калитки: коли въ домѣ проснутся, такъ ты дай знакъ какой-нибудь.
Химка. Сейчасъ! Сейчасъ! Вотъ страсти-то! (убѣгаетъ).
Анфиса. Однако, какъ вы смѣлы!
Бальзаминовъ. Любовь все преодолѣваетъ съ.
Анфиса. Лукьяна Лукьяныча давно ли видѣли?
Бальзаминовъ. Даже только сейчасъ съ. Я отъ нихъ къ вамъ письмо имѣю.
Анфиса. Такъ давайте!
Бальзаминовъ. (подаетъ письмо). Извольте-съ. Они отвѣтъ просили-съ. (Анфиса отходитъ, распечатываетъ и читаетъ)
Раиса. Васъ зовутъ Михайло Дмитричъ?
Бальзаминовъ. Точно такъ съ. Это я собственно для васъ съ.
Раиса. Что для меня?
