Только вѣчно стремившійся дальше духъ, проникая взоромъ эту ткань, чувствовалъ себя стѣсненнымъ и заключеннымъ, но лишь только думалъ вырваться изъ-подъ нея, хитрый ткачъ тотчасъ схватывалъ его и высасывалъ дерзкую кровь изъ его сердца… И не слишкомъ ли дорого покупалось этою кровью воображаемое счастье глупой толпы? Время духовнаго рабства миновало; ослабѣвъ отъ старости, сидятъ среди сломанныхъ аркадъ своего колизея дряхлый паукъ, и все еще плететъ старую ткань; но ткань ужѣ слаба и гнила, и въ нее попадаются лишь бабочки да летучія мыши, но не гордые сѣверные орлы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Съ извѣстной точки зрѣнія все равно велико и равно мелко, и глядя на мелкую жизнь нашихъ бѣдныхъ островитянъ, я припоминаю великіе европейскіе перевороты. И островитяне эти стоятъ на грани такого же новаго времени, и ихъ прежній миръ душевный, и ихъ простота нарушаются вслѣдствіе развитія здѣсь морскихъ купаній. Отъ пріѣзжихъ гостей своихъ слышатъ они каждый день что-нибудь новое, чего не умѣютъ согласить съ своимъ традиціоннымъ образомъ жизни. Они стоятъ по вечерамъ передъ освѣщенными окнами вокзала и смотрятъ, какъ ведутъ себя тамъ господа и дамы, видятъ ихъ выразительные взгляды, ихъ жадныя гримасы, ихъ соблазнительные танцы, ихъ веселое бражничанье, ихъ алчную игру и проч., и это не можетъ не имѣть для этихъ людей дурныхъ послѣдствій, которыхъ никогда не искупятъ денежныя выгоды, доставляемыя имъ съѣздомъ на купанья. Этихъ денегъ не достаетъ на вновь возникающія потребности, и жизнь внутренно смущена злымъ соблазномъ и тяжкою скорбью. Когда я былъ ребенкомъ, я чувствовалъ всегда жгучую тоску, когда мимо меня проносили свѣжоиспеченные, душистые и непокрытые торты, которыхъ мнѣ не доставалось; позже то же чувство жалило меня, когда на гуляньѣ проходили мимо меня хорошенькія женщины съ обнаженными по модѣ плечами. Бѣдные островитяне переживаютъ еще дѣтскій возрастъ и, я думаю, имъ часто случается испытывать подобныя чувства, и обладателямъ прекрасныхъ тортовъ и женщинъ не мѣшало бы хоть немножко
