Въ своей душѣ благословилъ.
Но гдѣ друзья?.. Друзей немного…
Я ихъ не вижу по годамъ…
Подчасъ глуха моя дорога…
Въ разбродѣ мы: я — здѣсь, ты — тамъ.
Донашивать свои сѣдины
Намъ порознь суждено судьбой!..
Тебѣ — въ объятіяхъ чужбины,
Мнѣ — въ кандалахъ нужды родной.
Усталъ я, легъ,— почти что боленъ,—
Своей работой недоволенъ;
Не бросить ли? не сжечь ли?..
Нѣтъ!
Въ моемъ уединеньи скучномъ,
Замкнувшись въ тѣсный кабинетъ,
Не чуждъ я мысли о насущномъ,
Заботъ и будничныхъ суетъ…
Усталъ я… размышлять нѣтъ мочи…
Не сплю… погасъ огарокъ мой…
Въ окно глядитъ и лѣзетъ въ очи
Сырая мгла плаксивой ночи…
Осенней вьюги слышенъ вой…
В своей душе благословил.
Но где друзья?.. Друзей немного…
Я их не вижу по годам…
Подчас глуха моя дорога…
В разброде мы: я — здесь, ты — там.
Донашивать свои седины
Нам порознь суждено судьбой!..
Тебе — в объятиях чужбины,
Мне — в кандалах нужды родной.
Устал я, лег,— почти что болен,—
Своей работой недоволен;
Не бросить ли? не сжечь ли?..
Нет!
В моем уединеньи скучном,
Замкнувшись в тесный кабинет,
Не чужд я мысли о насущном,
Забот и будничных сует…
Устал я… размышлять нет мочи…
Не сплю… погас огарок мой…
В окно глядит и лезет в очи
Сырая мгла плаксивой ночи…
Осенней вьюги слышен вой…
