разсказываетъ ихъ потомъ на народной площади. Но голосъ его заглушенъ нуждами дня. Немногіе его слушаютъ; никто не понимаетъ его. Ф. Шлегель назвалъ историка пророкомъ прошедшаго; еще съ большей справедливостью можно кажется назвать поэта — историкомъ будущаго.
Я писалъ Ратклиффа въ Берлинѣ, подъ липами, въ послѣдніе три дня января 1821 г., когда отъ солнца, освѣщавшаго покрытыя снѣгомъ крыши домовъ и грустно обнаженныя вѣтви деревьевъ, — разливалась уже въ воздухѣ отрадная теплота. Я писалъ его прямо набѣло, безъ брульона; и надъ головою моей въ это время какъ будто летала и шумѣла крыльями какая-то птица… Когда я разсказывалъ объ этомъ друзьямъ моимъ, юнымъ берлинскимъ поэтамъ, они какъ-то странно переглянулись между собою и единогласно стали увѣрять меня, что съ ними, — во время писанья стиховъ, — никогда не случалось ничего подобнаго…»
- Парижъ, 24 ноября 1851.
- (Neue Gedichte. Гамбургъ, 1857. Гофманъ и Кампе. Изданіе 5-е).
