Штраух идет. Надо было видеть, чтò Жерков перед ним выделывал.
— Ничего, я отдавал честь союзнику, — проговорил Жерков, и Несвицкий захохотал так, что кровать под ним затрещала.
Штраух, австрийский генерал, присланный из Вены для наблюдения за продовольствиями русской армии, почему-то полюбился Жеркову. Он и передразнивал его весьма похоже, и каждый раз как встречался с ним, вытягивался, представляя, что он его боится, и каждый раз как мог найти случай, заговаривал с ним на ломанном немецком языке, представляя из себя наивного дурачка, к большому удовольствию Несвицкого.
— Ах, да! — сказал Несвицкий, обращаясь к князю Андрею: — à propos de[1] Штраух. Тут тебя давно ждет офицер пехотный.
— Какой офицер?
— Помнишь, тебя посылали следствие производить, корову что ли он утащил у немцев.
— Чтò ж ему нужно? — морщась сказал князь Андрей, поворачивая кольцо на своей маленькой, белой руке.
— Жалкий такой, просить тебя пришел. Жерков, как он? ну, как он говорил?
Жерков сделал гримасу и начал представлять офицера.
— Я... совсем не то... солдаты... купили скотину... потому что хозяева... Скотина... хозяева... скотина...
Князь Андрей встал и надел мундир.
— Нет, ты замни как-нибудь, — сказал Несвицкий. — Ей Богу, такой жалкий.
— Я ни заминать, ни подводить никого и ничего не хочу. Меня послали, я сказал чтò было. И мерзавцев я никогда не жалею, и не смеюсь над ними, — прибавил он, глядя на Жеркова.
Поговорив с офицером, он высокомерно объяснил ему, что он никакого с ним личного дела не имеет и не желает иметь.
— Ведь вы сами знаете, ваш... князь, говорил офицер, который видимо находился в недоумении как ему обращаться с этим адъютантом: он боялся одинаково и унижаться, и не быть достаточно вежливым, — ведь вы сами знаете, князь, что походом бывали дни, что солдаты не емши, ну, как запретить... вы сами посудите...
— Ежели вы требуете моего личного убеждения, — сказал князь Андрей, — то я вам скажу, что, по моему мнению, мародерство всегда есть важный проступок, а в земле союзников нет за него достаточно строгого наказания. Но главное, вы поймите, что я ничего не могу сделать, мое дело доложить главнокомандующему чтò я нашел. Не могу же я для вас лгать. — И улыбнувшись этой странной мысли, он поклонился офицеру
- ↑ [по поводу]
