поддаваться влияниям тела. Мне всё яснее и яснее становится возможность этого. И иногда достигаю этого. Я нынче же получил письмецо от Алекс[андра] Бор[исовича], и он пишет,2 что вы имеете дурной вид, но ничего не пишет о вашем нездоровьи. Пишите мне, пожалуйста, почаще не содержательные письма, а просто, что придет в голову.
Как вам, я уверен, хочется знать про меня, просто, в каком я духе, чем занят, что думаю, чувствую, хоть в главном, — так и мне хочется знать про вас.
Про себя скажу, что мне здесь оч[ень] хорошо. Даже здоровье, на кот[орое] тоже имели влияние духовные тревоги, гораздо лучше. Стараюсь держаться по отношен[ию] к С[офье] А[ндреевне] как можно и мягче и тверже и, кажется, более или менее достигаю цели — ее успокоения, хотя главный пункт: отношение к вам, остается то же. Высказывает она его не мне. Знаю, что вам это странно, но она мне часто ужасно жалка. Как подумаешь, каково ей одной по ночам, к[оторые] она проводит больше половины без сна с смутным, но больным сознанием, что она не любима и тяжела всем, кроме детей, нельзя не жалеть.
Я нового ничего не пишу. Записываю в дневник мысли и даже планы худож[ественных], воображаемых работ,3 но все утра проходят в переписке4 и, последнее время, в исправлении корректур Ив[ана] Ив[ановича].5 Некоторые книжечки мне оч[ень] нравятся.6
Дочери мои любят меня, и я их хорошей любовью, немного исключительной, но все-таки не слишком, и мне оч[ень] радостно с ними.7 Тяготит меня, как всегда и особенно здесь, роскошь жизни среди бедноты народа.8 Здесь мужики говорят: на небе царство господнее, а на земле царство господское.9 А здесь роскошь особенно велика, и это словечко засело мне в голову и усиливает сознание постыдности моей жизни.
Вот всё о себе, милый батя. Привет Гале, Димочке и всем вашим, нашим друзьям.
Иду обедать.
25 авг.
