Толстой отвечает на два письма Черткова, одно из которых помечено 19 августа, а другое датировано 2 сентября, повидимому, ошибочно, так как Толстой получил его 1 сентября. При первом из этих писем Чертков послал Толстому фотографическую карточку художника H. Н. Ге и писал: «Прилагаемая карточка «Дедушки» была мне прислана Хирьяковым в двух экземплярах, один для вас. Этот портрет своим кротким и сердечным «домашним» выражением нравится мне больше той большой фотографии, также очень похожей, но с слишком для меня торжествующим выражением». Во втором письме Чертков писал: «Аннушке я сообщил о 5 руб. за хлеб. Она была очевидно рада. А мне жаль, что к этому хлебу, которым мы делились, примешалось денежное вознаграждение. Но это, конечно, иллюзия нашего барского положения, по которому мы склонны воображать, что то, что делается другими людьми, если они находятся в положении нашей прислуги, делается нами; и поэтому я имел какое-то совершенно ошибочное представление, будто в этом доставлении вам хлеба отчасти участвую и я, и потому «на чай» мне был неприятен. И только теперь я сообразил, что только в том действительно участвуешь, в чем участвуешь своим трудом.
Как вам известно из Галиных писем, мы получили оба ваши письма: маленькое и большое. Если вам был сколько-нибудь чувствителен наш отъезд, то вы поэтому можете судить о том, каким лишением для меня было удаление от вас. Мне это настолько чувствительно, насколько я больше нуждаюсь в вас, нежели вы во мне. Мне всё не удается воскресить в себе доброго и деятельного отношения к жизни. Я очень вял душевно, и ничего меня не интересует. А что хуже всего это то, что то дело, которое у меня на очереди — ответить на несколько накопившихся писем для того, чтобы очистить место для занятия делом Хилкова, — эти обязательные письма мне прямо внушают отвращение. — Удивительна эта совместимость двух противоположных людей в одном человеке: сейчас, когда вспоминаю себя таким, каким бывал в периоды подъема духа, тот живой человек представляется мне совсем посторонним, и кажется немыслимым, чтобы я когда-либо был или что опять буду таким. А во время подъема жизни удивляешься тому, что тот другой безжизненный человек мог спать так долго. — Одно теперь, как и всегда, доставляет мне истинное душевное удовлетворение и радость, это выписки, которые я делаю из вашего дневника. Я вместе с вами переживаю то, что вы переживали, а мысли ваши, которые я выписываю, дают пищу для переваривания моему опустевшему душевному желудку». — В конце письма Чертков писал о переписчике рукописей Толстого А. П. Иванове: «У нас опять появился Александр Петрович почти год спустя, после того, как он нас оставил. На вид он помолодел, и, как говорит, глазами он стал видеть лучше. Приписывает он это тому, что, как говорит, вот уже год, как совсем бросил пить. Мы ему очень рады; и ему, кажется, здесь хорошо. Он переписывает».
1 Толстой имеет в виду записку об отобрании детей Д. А. Хилкова, которую составлял в это время Чертков, имея в виду доставить ее царю, а в случае неуспеха — печатать за границей.
