На это письмо Чертков отвечал письмом от 14 марта, в котором писал: ...«Ваше чувство по отношению к Писареву я хорошо понимаю... Душу Писарева я хорошо знаю, и если он не очень изменился за последнее время, то я думаю, что он воздерживается от согласия с учением Христа не в душе, а в уме и в чувствах, не желая и боясь неизбежного противоречия сознания с жизнью, которое наступает при признании учения. Что касается до камня за пазухой, то он быть может производит такое впечатление именно потому, что он сам боится лучшего в себе и постоянно держится на стороже, как бы отодвигается в сторону, но не для того, чтобы ударить, а — пропустить. Говорю это не по одним предположениям, но имею некоторые основания так думать из его образа отношения ко мне. Это конечно не исключает возможность того, что, благодаря своему так называемому «общественному положению», он может вообразить себя принужденным не отказаться от участия в каких-нибудь мерах против вашей личности. Но я уверен, что он почувствовал бы мерзость этого и в свое время раскаялся бы.
Во всяком случае мне представляется совсем иным образом ужасным тот духовный, а быть может и вещественный «камень за пазухой», который постоянно готов у некоторых предполагаемых, так называемых, единомышленников, понявших, и то утрированно и потому обезображенно, лишь одну только какую-нибудь сторону ваших основ, но не понимающих и быть может не любящих ни вас лично, ни то, чем вы живете, а быть может и очень любящих вас лично и частичку вашей души, но не всю ее, и не живую, двигающуюся вперед ее, а только ту ее часть, которую они сами успели понять. У таких людей, как Писарев, есть по крайней мере уважение к нашему богу, сдерживаемое, правда, далеко в глубине души, но всегда могущее вырваться из своей темницы; но у этих уважения нет, а есть только желание пользоваться вами, как аппаратом, в котором они считают себя вполне в праве вынимать винтики и прибавлять или отнимать колесики. Эти люди, холодные и задорные, действительно могут отступить не для того, чтобы пропустить, но чтобы бросить камень, да еще поглумиться. Конечно и их должно быть жалко; но с ними надобно быть особенно осторожным, так как быть может и не преднамеренно, а просто по однобокости своего понимания вас, они всегда тут как тут для того, чтобы подхватить, раздуть и разнести малейшее ваше уклонение в их сторону...»
1892 г Марта 21. Москва.
Получилъ ваше письмо 17 марта, дорогой В[ладиміръ] Г[ригорьевичъ], и отвѣчаю по пунктамъ.
Карамазовыхъ1 я читалъ и въ особенности все, что касается Зосимы, но прочту еще разъ, и благодарю за книжку. Я ее верну съ Матв[ѣемъ] Ник[олаевичемъ], к[оторый] теперь у насъ и к[отораго] я прошу поѣхать къ вамъ, чтобы свезти 8-ю главу,
