ничего нѣтъ — человѣка. И только она одна можетъ это сдѣлать.7
Полностью печатается впервые. Большая часть письма — об обязанностях мущин и женщин, — начиная с 4-го абзаца (со слов «Призвание всякого человека»...) — была напечатана в «Русском богатстве» 1886 г., № 5—6. Отрывки из первой части письма помещены в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 37—38. На подлиннике рукой Черткова, случайно на 3-м листке письма, пометка: «М., 18 апрель», — вероятно согласно штемпелю отправления. Датируется расширительно. Возможно, что это большое письмо было написано не в один присест и вряд ли пошло на почту в тот же день.
Поводом к его написанию был, повидимому, гнев Софьи Андреевны на Черткова, вылившийся в письме к нему, о котором упоминает Толстой (см. ниже, прим. 1). Писем от Черткова со времени возвращения своего из Ясной поляны он, повидимому, не получал.
1 Гнев Софьи Андреевны был вызван напечатанием легенд Толстого «Три старца», «Крестник» и «Много ли человеку земли нужно» в журналах «Нива», «Книжки Недели» и «Русское богатство» (см. письмо Черткова от 6 апреля в комментарии к письму № 105 от 11 апреля). 17 апреля она писала Черткову по этому поводу: «Владимир Григорьевич, я вижу, что вы с произведениями моего мужа обращаетесь как с своей собственностью, несмотря на то, что он всегда напоминает вам о том, что это касается меня. Пока дело касалось народной пользы и народного чтения, всё мое сочувствие было на вашей стороне и всегда будет. Но я вижу, что вы взялись благодетельствовать журналам, а этому я совсем не сочувствую... Все права переданы мне; к сожалению, я должна вам это напомнить...» (AЧ). В ответ на письмо Черткова, в котором он объяснял причины своих поступков (оно не дошло до нас), Софья Андреевна писала ему уже в совершенно ином тоне. В этом письме, от 14 апреля, она говорила: «Милый друг Владимир Григорьевич, ваше письмо такое доброе, хорошее и искреннее, что оно меня тронуло, и я пожалела, что сделала вам больно. Что это как мы трудно сходимся! А вместе с тем, я повторяю, когда я вижу вас, я вас люблю и всегда вам рада. Но вдруг мне покажется за глаза, что вы хотите мне сделать неприятность, и меня опять взорвет, — не все кротки, а я очень горяча, к сожалению. Теперь я вижу, что неприятное мне вы не хотели сделать, а хотели сделать приятное Оболенскому. В виду этого я понимаю, почему вы дали ему «Много ли человеку земли нужно», так как и Лев Николаевич и все говорят, что для цензуры этого не нужно было, так как именно этот рассказ совершенно безвреден по отношению к цензуре... Вы пишете, что то, что вам больно я сделала, — второстепенно. А по-моему это главное и, конечно, об этом я больше всего жалею. Нам нельзя не сойтись с вами: мы любим и чтим одного и того же человека, который и нас обоих любит. Кроме того, все мои дети — Лева и девочки вас любят, и маленькие тоже. Вы у нас в доме как свой человек и, вероятно, чем труднее, тем прочнее мы сойдемся с вами...» (AЧ). Однако, год спустя Софья Андреевна пришла к убеждению, что они
