что считающееся такимъ благороднымъ — занятіе нашими науками и искусствами — дурное, безнравственное занятіе. И мнѣ кажется, что я достигаю этаго и что это очень важно. Нынче съ Ал[ександромъ] Петр[овичемъ] говорили. Онъ говоритъ, что нескоро люди будуть жить хорошо, a мнѣ всегда кажется, что скоро. Стоить только разрушить соблазнъ — ложное, обманчивое разсужденіе, на к[оторое] они опираются.4 Люди разумныя существа и не могутъ жить съ сознаніемъ, что они живутъ противъ разума. И вотъ, когда они дѣлаютъ это, имъ на помощь приходить умъ, строящій соблазны. Стоить разрушить соблазнъ, и они покорятся. Они построятъ новые, но обязанность каждаго, если онъ ясно видитъ обманъ соблазна, — указать его людямъ. Я это-то и пытаюсь дѣлать. Но ваши замѣчанія мнѣ очень дороги и полезны, и пожал[уйста] дѣлайте ихъ и порѣзче. — Слова, выпущенныя въ двухъ старикахь,5 помѣстите, только бы цензура не помѣшала. Я все живу одинъ и очень хорошо, очень много работаю. И особенно радостна серьезность, отсутствие глупостей жизни. Въ томъ письмѣ, к[оторое] пропало, помню только, что я писалъ о журнале и о Бирюковѣ, какой онъ хорошій человѣкъ. — Не знаю, долго ли я проживу здѣсь. Хотѣлось бы всю жизнь. Статья моя приходить къ концу. Сейчасъ ѣздилъ на Козл[овку] и думалъ6 заключеніе. Спенглеръ совершенно правъ. Она растянута вся ужасно, но это въ мою пользу. Я мало отдѣлываю ее — отъ того она длинна. Мнѣ нужно только все высказать. —
Фейнерманъ-учитель не утвержденъ попечителемъ и остается жить въ деревнѣ у мужика. Не знаю, что будетъ съ нимъ, но чѣмъ больше я его знаю, тѣмъ больше вижу въ немъ искренности и силы душевной, не говоря ужъ объ умѣ. —
Спасибо вамъ, что пишете.
Я написалъ сказку.7 Хорошо бы было ее издать у Сытина, но цензура не пропуститъ, и потому хочу попытаться напечатать ее или въ Недѣлѣ или въ полномъ собраніи. Мнѣ эта сказка нравится. Желалъ бы знать ваше впечатлѣніе. Теперь скоро увидимся.
Полностью печатается впервые. С пропуском первых строк и отдельных фраз во 2-й половине было напечатано в ТЕ 1913 г., отд. «Письма Л. Н. Толстого», стр. 29—30. На подлиннике рукой Черткова пометка:
