если у него есть сердце, надо помнить об этом. Да у него есть сердце, но он непробудно пьян, не вином, а эгоизмом удовольствий — похмелье и пьянство, пьянство и похмелье, А это плохо, — тратятся жизнь и силы не только телесные, но и духовные; берутся привычки, от кот[орых] потом не освободишься. Скажи ему это. Надеюсь, что он очнется, или уж очнулся. Главное, из за минутного удовольствия губит счастье истинное, всё счастье жизни. — У меня гости: Накашидзе И. П. и Archer,2 англичанин, живущий с Чертк[овым], привез хорошие вести, т. е. разъяснения всего неясного. Чертков действует вполне хорошо,3 Archer очень хороший молод[ой] человек. Я здоров, благодарю за посылку.
Тебя люблю и помню. Работаю порядочно. На душе хорошо. Целую тебя. Видел во сне немку и всех вас за обедом.
На конверте: Софье Андревне.
1 С. А. Толстая писала Татьяне Львовне 29 октября о своих столкновениях с сыновьями, Михаилом и Андреем.
2 Герберт Арчер — сотрудник В. Г. Черткова по издательству, заведывал делом издания переводов «Воскресения».
3 В деле оказания помощи духоборам.
1898 г. Октября 31. Я. П.
Утешаюсь мыслью, что теперь Миша опомнился и приходит в естественное состояние. Это ужасно — его поведение. Меня это ужасно огорчает. И не могу тебе сказать, как мне тебя жалко, милая Соня. Я написал ему письмо,1 но почти уверен, что оно не оставит на нем никакого следа. Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить, дать слабительного, успокоительного, чистый воздух, движение, сон и только после этого у него начнет действовать и настоящее человеческое чувство и разум.
Всё это я говорю отчасти затем, чтобы и тебя предостеречь и избавить от страданий. В том положении, в к[отором] он теперь, с ним нельзя говорить и нельзя принимать его слова к сердцу. Есть пьянство резкое, — то, кот[орое] получается