хлѣбъ, что есть, поспѣетъ не скоро, да и не веселитъ, и потому я только осмотрю поля, выберу мѣста для посѣва, съѣзжу на одинъ продающійся участокъ, осмотрѣть его. Если будутъ деньги, чтобъ купить и вернусь гораздо раньше, чѣмъ я думалъ. Въ слѣдующемъ письмѣ,9 я напишу тебѣ опредѣленно, когда именно вернусь, а теперь еще не могу, потому что это я рѣшилъ нынче, и не видалъ еще ни полей, ни с Тимротомъ не переговорилъ.
Про свое тѣлесное состояніе могу сказать, что ничто не болитъ, и дорогу перенесъ отлично; про душевное — разумѣется, неловко, неполно, и точно я сплю. Не позволяю себѣ думать. Здѣсь на хуторѣ живетъ прикащикъ, молодой холостой малый и солдатъ. Кругомъ вездѣ народъ на покосахъ и на пахотѣ. Тимофей очень мнѣ полезенъ и милъ. —
Съ Петей бы я остался здѣсь 4 недѣли, потому что утѣшался бы мыслью, что ему въ пользу; и точно; что здѣсь за воздухъ — это нельзя понять, не испытавши; — но одному — не то что скучно, а совѣстно вырыватъ изъ своей счастливой и полезной жизни время на пустяки. А работать безъ тебя — безъ того, чтобъ знать, что ты тутъ, я, кажется, не могу. Скажи Степѣ,10 какая жалость, — Вас[илія] Ник[итыча] милая дѣвочка, внучка Саша, умерла корью.
Прощай, душенька, напишу тебѣ черезъ три дня.
А когда буду ѣхать, телеграфирую. —
Дѣтей цѣлуй и всѣхъ нашихъ.
Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые напечатано по копии, сделанной С. А. Толстой в ПЖ, стр. 98—101. Датируется на основании даты предшествующего письма от 12 июля и слов данного письма: «Мы приехали в середу [12 июля] к Тимроту вечером. Я ночевал у него и уехал вчера с ним к себе, и первую ночь выспался», свидетельствующих,
