Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 83.pdf/107

Эта страница не была вычитана

Толстого от 10 декабря, а также на основании письма С. А. Толстой от 7 декабря, на которое Толстой отвечает в данном письме; от Тулы до Москвы письмо в то время шло около четырех дней.

1 13 декабря.

2 Эта часть романа — «1805 год» («В Петербурге», «В Москве» и «В деревне») должна была появиться в январской и февральской книжках «Русского вестника». Она соответствует первым двадцати восьми главам издания «Войны и мира» 1886 г. На следующий день, 12 декабря, Толстой виделся с Катковым, согласно письму Т. А. Берс к С. А. Толстой от этого же числа: «Сейчас всё утро, я, он [Толстой] и папа ездили по покупкам..... еще ездили к Каткову».

3 От 7 декабря, в котором С. А. Толстая писала: «Сижу у тебя в кабинете, пишу и плачу. Плачу о своем счастье, о тебе, что тебя нет; вспоминаю всё свое прошедшее, плачу о том, что Машенька заиграла что-то, и музыка, которую я так давно не слыхала, разом вывела меня из моей сферы, детской, пеленок, детей, из которой я давно не выходила ни на один шаг, и перенесла куда-то далеко, где всё другое. Мне даже страшно стало, я в себе давно заглушила все эти струнки, которые болели и чувствовались при звуках музыки, при виде природы, и при всем, чего ты не видел во мне, за что иногда тебе было досадно. А в эту минуту я всё чувствую, и мне больно и хорошо. Лучше не надо всего этого нам, матерям и хозяйкам. Если б ты видел, как я теперь плачу, ты бы удивился, потому что я сама не знаю, о чем. Я всегда раскаиваюсь, что мало во мне понимания всего хорошего, а теперь, в эту минуту я желаю, чтобы никогда не пробуждалось во мне это чувство, которое тебе — поэту и писателю нужно, а мне, матери и хозяйке, только больно, потому что отдаваться ему я не могу и не должна. — Левочка, когда увидимся, никогда не спрашивай меня, что со мной было и о чем я плакала; теперь я всё тебе могу сказать, а тогда мне будет стыдно. Теперь я слушаю музыку, у меня все нервы подняты, я люблю тебя ужасно, я вижу, как заходит красиво солнце в твоих окнах. Шуберта мелодии, к которым я бывала так равнодушна, теперь переворачивают всю мою душу, и я не могу удержаться, чтоб не плакать самыми горькими слезами, хотя и хорошо. Левочка милый, ты будешь надо мной смеяться, скажешь, что я сошла с ума. Сейчас зажгут свечи, меня позовут кормить, я увижу, как дурно марается Сережа, и всё мое настроение пройдет разом, как будто ничего со мной не было. — Машенька стоит в спальне у окна, я сейчас прошла мимо, и сморкается. Мне кажется, что и она плачет. Что с нами сделалось? Я к ней не подошла, но мне показалось. — Оглядываю всё твой кабинет, и всё припоминаю, как ты у оружейного шкапа одевался на охоту, как Дора прыгала и радовалась около тебя; как ты сидел у стола и писал, и я приду, со страхом отворю дверь, взгляну, не мешаю ли я тебе, и ты видишь, что я робею, и скажешь: войди. А мне только того и хотелось. Вспоминаю, как ты больной лежал на диване; вспоминаю тяжелые ночи, проведенные тобой после вывиха, и Агафью Михайловну на полу, дремлющую в полу-свете, — и так мне грустно, что и сказать тебе не могу. Не приведи бог еще раз расстаться. Вот это настоящее испытание

94