к[оторых] она видается с вами. Как ни уверен в вашей душевной твердости и как ни бодр тон вашего письма, не могу не болеть за вас.
План вашего сочинения мне очень нравится, но сейчас ничем не могу, хотя и оч[ень] желал бы этого, содействовать вам. У меня стала так плоха память, что я никак не могу вспомнить то, что хочу вспомнить, и тем меньше могу, чем больше этого желаю. Зная же ваше желание, буду при всяком случае записывать всё то, что при моих чтениях, беседах, мыслях будет вспоминаться того, что может пригодиться вам. Спасибо, что известили о своем душевном состоянии и таком хорошем. Про себя могу сказать, что мне оч[ень] хорошо. Оч[енъ] хорошо п[отому], ч[то] могу любить без усилия много милых людей, и меня многие радуют своей любовью. Но все-таки, несмотря на всё это, если бы позволить себе желать измен[ить] свое положение, то желал бы быть на вашем месте. Оч[ень] уж тяжело видеть, как никем не мучимые люди сами с[еб]я мучат, и иметь возможность, а потому и обязанность, будучи свободным, противодействовать этому и вместе с тем чувствовать, что все твои усилия ни на волос не могут изменить существующего. Знаю, что Fais-се que dois, advienne que pourra,1 a все-таки лучше, когда физически лишен возможности действовать. Прощайте.
Впервые опубликовано адресатом в его воспоминаниях «Три встречи» — «Современник» 1911, XI, стр. 361.
Ответ на письмо А. М. Хирьякова от 2 декабря 1909 г. с изложением плана намеченной им работы — популярной истории русской литературы.
Работа А. М. Хирьякова (первая часть, кончая Пушкиным) издана под заглавием: «Очерки истории русской литературы», изд. Сытина, М. 1913.
1 [Делай, что должно, и пусть будет, что будет,]
1909 г. Декабря 5. Я. П.
Вчера длинно ответил на ваше письмо, милый Шкарван.1 Пишу и еще о том же предмете.2 На издание английск[ого] перевода с вашего совершенно согласен.3
5 дек. 1909.
