купил землю и строит дом, преимущественно для того, чтобы Гусев помогал мне в моей переписке, что он и делал до своего несчастного ареста. Гусев самый мирный человек и враждебный всякой революционной деятельности. Так что арест его есть очень печальное для него и его друзей, особенно для меня, печальное недоразумение, которое, я уверен, разрешится ничем, и об ускорении которого я очень прошу вас.
С совершенным уважением готовый к услугам
Печатается по автографу, подшитому к «Делу канцелярии тульского губернатора, секретного стола, № 112, о вредной деятельности Черткова», л. 8, хранящемуся в ГМТ.
Письмом от 29 октября Д. Д. Кобеко известил Толстого, что никаких сведений об аресте H. Н. Гусева он не имеет и что по получении их дело немедленно расследует. 1 ноября Толстой был в Туле у Кобеко и лично просил его об освобождении Гусева. Об этом посещении Кобеко сообщил П. А. Столыпину 6 ноября. Он передал заявление Толстого о том, что ответственность за распространение его взглядов в первую очередь несет сам Толстой. Кобеко отметил также, что следовало бы возбудить «дознание» и против Толстого, но, по его мнению, это было бы совершенно нежелательно и несвоевременно. Кобеко предложил ограничиться удалением H. Н. Гусева «из пределов Тульской губернии» (копия письма Кобеко к Столыпину имеется в указанном выше деле).
1907 г. Ноября 2. Я. П.
Очень рад был получить ваше письмо, любезный брат Антон Иванович. Могу только радоваться на то душевное состояние, в котором вы находитесь и которое высказывается в ваших письмах (И. Ф. Наживин пересылает мне ваши письма.)
Помогай вам бог. Хотя я и твердо знаю, что то, что вы делаете, вы делаете для своей души и для бога, я все-таки не могу удержаться, чтобы не сказать вам о том, как благотворно отражается ваша жизнь на людей, в том числе на меня, за что сердечно благодарю вас.
Пожалуйста, хотя коротко извещайте меня о всякой перемене в вашем положении.
2 ноября
1907.