этому воспитание, которое я получил сначала в кадетском корпусе, в Москве, потом в военном училище, в Петербурге, и которое я, наконец, завершаю в офицерской среде, — не знаю. Могу только констатировать тот факт, что я дрянненький человек. А между тем через мои руки, как офицера, проходят лучшие силы народа; я должен быть фильтром этого материала, должен прививать ему понятия, в громадное большинство которых я сам не верю. Как разъяснить, уничтожить это противоречие, которое является для меня чем-то фатальным во всех условиях, где бы я ни хотел отдохнуть от него? Признать свою несостоятельность вслух, т. е., другими словами, бросить военную службу для другой профессии мне не под силу; она мне обеспечивает не только кусок хлеба, но и некоторый комфорт, к которому я привык. Отказаться от всего этого для того, чтобы итти по другой дороге, нужно иметь большие нравственные силы, энергию, веру, наконец. А где они? Приходится, значит, тащить эту тяжелую лямку, т. е. опять-таки вступать в мир противоречия, из которого я так искренно ищу выхода. Граф Лев Николаевич, вы человек с большой душой, с великой верой в бога, жизнь, людей, научите меня верить в них, научите меня выйти из мира противоречия. Ответьте мне на вопрос, который я предлагаю вам не один, а предлагаю от лица тысяч моего поколения, вопрос, на который мне отвечали до сих пор или сожалением, или искренним смехом здорового человека: чтò требует от меня этот духовный человек, живущий во мне? чего я хочу? Не оставьте без участия, в котором действительно нуждается глубоко верующий в вас и уважающий М. Моисеенко».
1900 г. Декабря 15. Москва.
Спасибо, голубушка Маша, за твое письмо. Всѣ твои письма читаю съ умиленiемъ нѣжности къ тебѣ. Радуюсь, что и почеркъ у тебя твердый, хорошiй.
Хорошо будетъ, когда кончится благополучно, и у тебя будетъ ребеночекъ. Я его буду любить. Но если бы и не было, и случилось бы все самое по мiрскому дурное, все хорошо будетъ, если мы будемъ какіе должны быть.1 Давай стараться. Я съ робостью закинулъ слово, чтобы ѣхать въ Пирагово къ тебѣ и Сережѣ2 на праздники. Мамà очень огорчилась, но, кажется, привыкла къ мысли, и если ее это не очень огорчитъ, и я буду здоровъ, то исполню это и буду очень радъ повидать С[ережу], Вѣру,3 тебя, Колю,4 Наташу5 и пожить надъ ключемъ.6 Теперь здоровье недурно, даже хорошо. Мамà въ Ясной7 и, кажется, завтра, 16, пріѣдетъ. Таня въ деревнѣ, но ее хотятъ вызвать пораньше въ Москву. М[ихаилъ] С[ергѣевичъ]8 завтра пріѣзжаетъ проѣздомъ въ Римъ. Миша постоянно является сюда къ невѣс[тѣ]9 и изчезаетъ на охоту. Очень ужъ
