1900 г. Февраля 24. Москва.
Александръ Ивановичъ,
Очень сожалѣю, что не могъ тотчасъ же отвѣтить на ваше письмо. Постараюсь сдѣлать это, какъ съумѣю, теперь. Сомнѣнія ваши о томъ, вѣренъ ли тотъ путь, по к[оторому] вы идете и по к[оторому] прошли уже, какъ вамъ кажется, такъ много, есть общее всѣмъ живымъ, т. е. движущимся къ совершенству людямъ, явленіе, которыя1 показываютъ только то, что всѣ внѣшнія цѣли, к[оторыя] человѣкъ поставилъ себѣ (какъ бы величественны и разумны не казались эти цѣли) не имѣютъ никакого смысла и ни къ чему привести не могутъ, т[акъ] к[акъ], какъ только достигается одна цѣль, сейчасъ же откроется другая, и такъ до смерти, к[оторая] не составляетъ цѣли, а, напротивъ, противна всѣмъ имъ. Простите, что говорю вамъ такіе труизмы, мнѣ это необходимо, чтобы высказать вамъ то, чтò хочу. Сомнѣнія, и нетолько сомнѣнія, но горести, нравствен[ныя] страданія, к[оторыя] люди испытываютъ, всегда происходятъ только отъ ложнаго пониманія цѣли своей жизни. Я на себѣ постоянно испытываю это. Я знаю несомнѣнно, для себя, по крайней мѣрѣ, такъ что не измѣню своего убѣжденія и до смерти, знаю, въ чемъ истинная цѣль жизни, именно, въ большемъ и большемъ подчиненіи своей воли волѣ Бога, требующаго отъ меня любви къ Нему, т. е. истинѣ и къ ближнимъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ по инерціи продолжаю ставить цѣли жизни въ достиженіи извѣстныхъ внѣшнихъ условій. И всякій разъ со мной случается то, что какъ скоро я поставлю эти внѣшнія цѣли на неподобающее имъ мѣсто, т. е. отдамся имъ весь, забывъ главную единственную цѣль, такъ тотчасъ въ душѣ поднимаются сомнѣнія, безпокойства, страхи, досады, недоброжелательства, всякія нравствен[ныя] страданія. Такъ что я теперь уже привыкъ смотрѣть на эти нравственныя страданія какъ на показатель того, насколько я сбился съ истиннаго пути, и потому, если и огорчаюсь ими въ первое время, потомъ всякій разъ радуюсь имъ, т[акъ] к[акъ] благодаря имъ, опомнившись и вернувшись къ сознанію истинной цѣли жизни, я испытываю мгновенное уничтоженіе всѣхъ этихъ страданій и спокойно и радостно чувствую. Думаю, что всякій человѣкъ испытываетъ тоже самое: сомнѣнія, нравствен[ныя] страданія показываютъ намъ, что мы что то не такъ дѣлаемъ, въ чемъ
