что мне трудно, и есть та ступень, до кот[орой] я дошел и на к[оторую] мне надо поставить ногу, чтобы подняться. Знаю, что всё это легко говорить другому, не переживая всех тех трудностей, к[оторые] переживает тот, к кому обращаешься. И знаю это по отношению П[авлы] Н[иколаевны], кот[орая] не только сама переживает эти маленькие тяготящие трудности, но наверное для вас, за вас желает вам менее трудной жизни. Правда ли это, милая П[авла] Н[иколаевна]? Если можете выдержать предлагаемый вам экзамен, подходите к столу и берите билет, если же чувствуете, что не овладели предметом, то лучше и не приступать, а попросить переэкзаменовки (она всегда по доброте профессора дается) и хорошенечко еще поработать.
Прощайте, милые друзья П[авел] И[ванович] и П[авла] Н[иколаевна]. Братски целую вас и прошу не сетовать, если что не так сказал.
14 июля.
Отрывок письма впервые опубликован в «Листках Свободного слова» 1899, 2, стр. 48. Год в дате определяется на основании письма Бирюкова, на которое отвечает Толстой.
Ответ на письмо Бирюкова от 2 июля, в котором он писал о разногласиях с Чертковыми и о своем решении переехать в Швейцарию.
1898 г. Июля 14. Я. П.
Ваше Сиятельство
князь Григорий Григорьевич,1
Английское общество квакеров, составившее комитет для помощи переселяющимся с Кавказа духоборам, просит меня выслать в Батум человека, который бы мог помочь духоборам в сношениях с пароходными компаниями. Я бы хотел направить туда знакомого мне, бывшего ученика живописи и ваяния отбывшего воинскую повинность, молодого человека Льва Суллержицкого,2 знающего морское дело и могущего объясняться по-английски. Но для этого нужно разрешение Вашего Сиятельства, о котором я прошу Вас. Если Вам угодно будет дать такое
