Кажется, я мать, и прежде, чѣмъ рѣшать дѣло съ посторонними, нужно, чтобъ они со мной говорили. И такъ говорятъ, что меня никто въ грошъ не ставитъ. Почитаютъ меньше чулка. Состояніе мое, и я ничего не дамъ, пока не захочу. Захочу, такъ дамъ. Кажется, прежде меня надо спросить. И приличія того требуютъ. Хоть у нихъ спроси. Rien que les convenances l’exigent, — demandez à monsieur.
Вотъ не ожидалъ! Да что съ тобой? Опомнись, приди въ себя. Подумай, что ты говоришь при чужихъ людяхъ.
Ты не знаешь, можетъ быть, что говоришь, а я очень знаю. Всѣ говорятъ, что женихъ человѣкъ неизвѣстный.
Неизвѣстный человѣкъ! Пожалуйста, не говори глупостей!
Все это довольно странно, ежели не сказать больше.
Нѣтъ, довольно я терпѣла. Всѣ говорятъ, что я послѣднее лицо въ домѣ. Я всю сватьбу разстрою!
Да что ты? Отчего? Что тебѣ надо?
А то, что я его не знаю. Я ничего дурнаго не говорю. Je n’ai pas de dent contre lui,[1] a только не хочу до сватьбы ничего давать изъ состоянія. Волоколамское мое. Послѣ сватьбы, ежели онъ будетъ почтительный зять, я посмотрю и дамъ, а то всякій писатель будетъ....
Будетъ. Пойдемъ, тамъ переговоримъ.
Я ничего, Jеаn, некуда мнѣ идти, laissez moi en repos, au nom du ciel. Оставь меня, ради Бога. Я больше ничего не буду говорить.
- ↑ [Я ничего не имею против него.]
