Иванъ Ильичъ.
Надолго погода установилась. Помните, еще Князь надо мной смѣялись, что я все пророчествовалъ. Какъ у Брюса сказано, что Льва и Козерога знакъ ежели въ какомъ году сходятся — лѣто ведреное будетъ, такъ оно и есть по моимъ словамъ.[2]
Вы помѣшаетесь когда нибудь на Брюсовомъ Календарѣ. Вы мужа видѣли?
Подходилъ къ двери, Княгиня, у него Наталья была, — ее позвали Князь гребешокъ почистить. — Они дурно почивали ночь, кажется.
Что жъ вы не вошли? развѣ онъ занятъ былъ?
Такъ не вошелъ, побезпокоить не смѣлъ. — Какъ эти крендельки нынче Захаръ хорошо дѣлать сталъ. — Они тамъ говорили что-то про Анатолій Осипыча. Натальинъ голосъ я слышалъ.
Что жъ они говорили?
Наталья что-то тараторила, недовольна очень пріѣздомъ Анатолій Осипыча, да я не разслышалъ, — про депансы ⟨его⟩ что-то говорили, да я не помню.
Ничего не умѣете разсказать, только всегда слова какіе-то необыкновенные выдумываете. — А Волиньку видѣли?
Видѣлъ, Княгиня, онъ въ саду лежитъ у оранжереи, сочиненья все читаетъ.
Сходи въ садъ, зови Валерьянъ Осипыча къ чаю, — скажи, Княгиня приказали доложить, что вамъ хочется, чтобъ опять Князь гнѣвался, что васъ къ чаю нѣтъ. (Слуга уходитъ.) Ахъ, мой Богъ, какъ это Волинька странный какой! Я вамъ скажу, Иванъ Ильичъ, что много онъ мнѣ слезъ стоитъ.