1894 г. Апреля 28. Москва.
Очень рад был получить ваше доброе письмо, дорогой Николай Яковлевич; я рад был почувствовать, что vous me manquez1 в Москве, и действительно с самыми хорошими чувствами вспоминал о вас. Как интересно и справедливо всё, что вы пишете об отношении народностей в том краю, где вы живете. Как вы знаете, этот вопрос патриотизма много занимал меня в последнее время. Он, как и все вопросы самые важные, кот[орые] неизбежно требуют от людей известного отношения к ним, представляется как будто старым и давно решенным, а между тем — есть вопрос самый новый и допускающий самые неожиданные соображения. Так, например, одни люди считают несомненным необходимость признания патриотизма и с презрением относятся ко всем не признающим этого, а между тем доводы против патриотизма до такой степени ясны и очевидны, что их невозможно опровергнуть и можно только обойти умалчиваньем и показываньем вида, что в пользу патриотизма существуют всеми признанные, неопровержимые аргументы, а их-то и нет.2
Прочел я внимательно ваши лекции о Платоне,3 на мой взгляд они очень интересны, прямо поучительны для того круга людей, для которых назначаются наши издания.4 Я по себе проверил это, узнав из них многое, чего не знал, и изложение, как и всегда у вас, очень хорошо. Но есть кое-что, по-моему, для нашей цели излишнее: вступление, общий взгляд на задачи философии вообще и Платона в особенности. Излишни тоже подробности об источниках и критика их и, само собой, некоторые формы обращения к аудитории. Если бы оставить биографию и изложение сущности философии Платона, как она у вас есть, то это вышла бы превосходная книга, за которую не только издатели Посредника, но и все ее будущие читатели будут вам очень благодарны.5
Если бы вы сделали это приспособление для издания сами, это было бы лучше всего. Если же нет, то сделают это, разумеется, хуже, чем вы, издатели. Очень радуюсь тем нормальным, дружеским отношениям, которые восстановились между нами.
Дружеский привет Наталье Николаевне.6 Нынче еду в деревню.
