«...Кто хотел бить по царизму, тот неизбежно замахивался на империализм»[1]. Чем больше обострялся конфликт Толстого с царским самодержавием, со всей правящей верхушкой царской России, тем с большей силой, настойчивостью, последовательностью выступал он и против международного империализма. Это показала его публицистика 90-х годов.
Многие письма Толстого содержат его высказывания о русских писателях, советы и суждения по конкретным вопросам литературного мастерства. Эта сторона переписки Толстого представляет исключительный интерес.
Те письма Толстого, где отражено его отношение к различным произведениям русской литературы, помогают уяснить характер его преемственных связей с писателями предшествовавших ему поколений.
Для изучения истоков толстовского реализма исключительно важен тот список — «Сочинения, произведшие впечатление», — который дан в одном из его писем за 1891 г.[2]
Толстой указывает, что еще в детском возрасте «огромное» впечатление на него произвели «русские былины: Добрыня Никитич, Илья Муромец, Алеша Попович. Народные сказки». Среди стихов Пушкина, прочитанных в этом же возрасте, он особо отмечает стихотворение «Наполеон».
С высказыванием Толстого о былинах стоит сопоставить запись, сделанную им в Дневнике 14 июня 1856 г.: «Начинаю любить эпически легендарный характер»[3]. Произведения русского народного творчества, и в особенности произведения народного героического эпоса, оставили глубочайший след в художническом сознании Толстого и своеобразно преломились в эпической героике «Войны и мира». Важно отметить, с другой стороны, что трактовка Наполеона в «Войне и мире» тесно связана с пушкинской традицией. Правда, именно Толстой — впервые в мировой литературе — до конца разоблачил и разрушил «наполеоновскую легенду», представив французского императора-завоевателя в резко критическом освещении, без того привычного
