1878 г. Мая 29. Я. П.
Дорогой Николай Николаевич.
Прочел вашу книгу,1 и не раз, и не два, а всю исшарил по всем закоулкам, и вся ваша мысль мне теперь понятна и знакома, насколько может быть мне понятна. Ужасно хотелось бы читать с вами и говорить о каждой почти мысли. Ужасно много подняло это во мне мысли, и я попытался было написать, но разорвал письмо. Бог даст, поговорим. Вы действительно только устанавливаете основания психологии, но вы первый доказываете — и без полемики, без спора, ложность идеализма Канта и Шопенгауера и ложность матерьялизма. Мало этого, вы доказываете душу, как будто нечаянно, что есть самый сильный и убедительный прием доказательства.
И если вам нужно мое одобрение, то я, читая, несколько раз думал: и этот человек говорит, что он не нужен и не знает, что ему делать! Это ново, сильно, ясно и кратко. Но должен сказать, что года два тому назад я бы еще больше ценил ваш труд; теперь то, что вы доказываете, для меня слишком уже несомненно и просто (так же, как и для 0,999999... рода человеческого), что я, не увлекаясь доказательством сочувственного мне, вижу еще недостатки в приемах доказательств. — И таковой недостаток я вижу вот в чем. «Субъект не может быть объективирован = познан», а вы делите субъект на познание, чувство и волю. Для деления нужно познание. — И верно ли это деление? Если допустить это деление, то из него одного уже будет выведено многое. А это деление есть тоже объективация, которую вы под шумок, тайно хотите пропустить туда, куда вы совершенно справедливо не пропускаете никакого познания. Истина, добро, свобода являются вдруг на место мысли, чувства и воли. И делаются вместе и субъект и объект. Если допустить деление, то вы сами говорите, что мысль, познание, субъект предполагает истину не как объект (объект есть материя), а как что-то еще более общее, чем познание, то же и в отношении добра и свободы. Что же это такое? И откуда я имею это понятие?
Основы всякой деятельности суть мысль, чувство, воля; ни того, ни другого, ни третьего я не могу понять без истины, добра, свободы; стало быть прежде всего нужно согласиться,
