Но хотя и люблю вас таким, какой вы есть, всегда сержусь на вас за то, что Марфа печется о мнозем, тогда как единое есть на потребу. И у вас это единое очень сильно, но как-то вы им брезгаете — а всё больше билиард устанавливаете. Не думайте, чтобы я разумел стихи. Хотя я их и жду, но не о них речь, они придут и под билиардом, а о таком миросозерцании, при котором бы не надо было сердиться на глупость людскую. Кабы нас с вами истолочь в одной ступе и слепить потом пару людей, была бы славная пара. А то у вас так много привязанности к житейскому, что если как-нибудь оборвется это житейское, вам будет плохо, а у меня такое к нему равнодушие, что нет интереса к жизни; и я тяжел для других одним вечным переливанием из пустого в порожнее. Не думайте, что я рехнулся. А так, не в духе и надеюсь, что вы меня и черненьким полюбите. Непременно приеду к вам.
Планы ваши насчет П[етра] А[фанасьевича], как ни хороши, ему не понравятся.1
Наш поклон Марье Петровне.
6 апреля 78.
Впервые опубликовано Фетом в «Моих воспоминаниях», ч. II, М. 1890, стр. 348—349, с пропуском предпоследнего абзаца.
Ответ на письмо Фета от 31 марта.
1 Петр Афанасьевич Шеншин, брат Фета, только что вернувшийся с Русско-турецкой войны, хотел поселиться в Одессе и заняться там торговлей учебными принадлежностями. Фет отговаривал его от этого и предлагал приехать к нему в Воробьевку и заняться торговлей лесом.
1878 г. Апреля 6. Я. П. 6 апреля.
Какое славное письмо вы мне написали, дорогой друг Alexandrine, такое веселое, шипучее. Мне не нужно спрашивать про вас: вы, верно, здоровы и горя у вас нет. Пожалуйста, под предлогом того, что я очень занят, не лишайте меня большого удовольствия получать ваши письма; во-первых, я ничем не занят, а во-вторых, такое осторожное обращение со мной меня ужасает обязанностями, кот[орые] это на меня накладывает и главное — глазит. Я и вообще думаю, что из моих начинаний ничего не выйдет. Мне недостает той энергии заблуждения, которая
