лучше коротенькое, чем ничего. Я знаю, как весело за границей получать письма из России.
В особенности мне хочется ответить вам на то, что вы пишете о себе. Немножко мне открылось ваше душевное состояние, но тем более мне хочется в него проникнуть дальше. И желание мое законно: оно не зиждется на умственном интересе, а на сердечном влечении к вам. Бывают души, у которых одни двери — прямо в жилые комнаты. Бывают большие двери, маленькие, настежь и запертые, но бывают с сенями и с подвальными и парадными лестницами и коридорами.2 У вас сложные коридоры, но апартаменты хорошие — и, главное, я их люблю. — И всегда я желал проникнуть в них. Вы всегда говорите, думаете, пишете об общем — объективны. И все мы это делаем, но ведь это только обман, законный обман, обман приличия, но обман, вроде одежды. Объективность есть приличие, необходимое для масс, как и одежда. Венера Милос[ская] может ходить голая, и Пушкин прямо может говорить о своем личном впечатлении. Но если Венера пойдет голая и старуха-кухарка тоже, будет гадко. Поэтому решили, что лучше и Венере одеться. Она не потеряет, а кухарка будет менее безобразна. Этот компромисс мне кажется и в умственных произведениях. И крайности, уродства, surcharge3 одежды часто вредит, а мы привыкли. И вы слишком одеваетесь объективностью и этим портите себя, для меня по крайней мере. Какие критики, суждения, классификации могут сравниться с горячим, страстным исканием смысла своей жизни? Как странно, что вы ищете монахов, хотите ехать в Оптину пустынь. То самое, что я хотел и хочу.4 —
Как бы нам увидаться? Я еду в Самару с семейством в конце мая, вернусь в августе. Ах, если бы вы приехали ко мне!5
Во всяком случае пишите мне, пожалуйста. В Самаре адрес: в Самару (до востребования). Я послал в 4-й № и до осени не дотронусь.6
Впервые опубликовано в книге «Лев Николаевич Толстой. Сборник статей и материалов», М. 1951, стр. 686—687. Датируется на основании пометки Страхова на автографе: «7 мая 1875. Ясн.». Ответ на письмо Страхова от 22 апреля (ПС, стр. 61—64).
1 В числе их — Кузминским, H. М. Нагорнову, А. А. Фету и, может быть, Перро. Остальные письма неизвестны.
