Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 61.pdf/259

Эта страница не была вычитана

Чтению древнегреческих классиков Толстой посвятил всю зиму 1870/71 г. См. письма №№ 321, 323, 329.

4 Ксенофонт (ок. 430—355 до н. э.) — греческий писатель. В списке произведений, произведших на Толстого впечатление в возрасте от 35 до 50 лет, он указал: «Ксенофонт, Анабазис — очень большое» (см. письмо к М. М. Ледерле в т. 66).

5 «Илиада» и «Одиссея» также указаны Толстым в списке произведений, произведших на него «очень большое» впечатление в возрасте от 35 до 50 лет.

6 См. письмо № 324.

* 320. А. А. Фету.

1863…1870 гг. Я. П.?

Любезный друг Афанасий Афанасьевич. Мы, в особенности Соня, в отчаянии, что вы с Иван Петровичем только подразнили ее и меня. Она была в кофточке и только побежала накинуть халат, как услыхала звук отъезжающего экипажа. Я же в то утро вернулся из Москвы. Нескоро дождешься таких дорогих гостей. Ради бога, заезжайте вы и Иван Петрович назад, мне так радостно и нужно вас видеть обоих. А ежели вы не заедете, я убью Алексея,1 который всё переврал и так отпустил вас. Ничего не пишу, потому что уверен, что увижу вас. —

Л. Толстой.

Основание датировки: письмо написано в промежуток между первым годом женитьбы Толстого (1863) и последним годом жизни упоминаемого в письме И. П. Борисова (ум. в начале мая 1871 г.).

1 А. С. Орехов — слуга Толстого.

1871


* 321. A. A. Фету.

1871 г. Января 1…6? Я. П.

Получил ваше письмо1 уже с неделю, но не отвечал, потому что с утра до ночи учусь по-гречески. — Письмо с стихами хорошими, не прекрасными, потому что мотив слишком случайный, и картина воображаемого недостаточно ясна. Радуюсь же тому, что вы пишете твердо и легко, и жду еще.

Я ничего не пишу, а только учусь. И, судя по сведеньям, дошедшим до меня от Борисова, ваша кожа, отдаваемая на пергамент для моего диплома греческого — находится в опасности. Невероятно и ни на что не похоже, но я прочел Ксенофонта и теперь à livre ouvert читаю его. Для Гомера же нужен только лексикон и немного напряжения.

Жду с нетерпением случая показать кому-нибудь этот фокус. Но как я счастлив, что на меня бог наслал эту дурь. Во-первых, я наслаждаюсь, во-вторых, убедился, что из всего истинно прекрасного и простого прекрасного, что произвело слово человеческое, я до сих пор ничего не знал, как и все (исключая профес[соров], к[оторые], хоть и знают, не понимают), в-третьих, тому, что я не пишу и писать дребедени многословной вроде Войн[ы] я больше никогда не стану. И виноват и ей-богу никогда не буду.

Ради бога объясните мне, почему никто не знает басен Эзопа,2 ни даже прелестного Ксенофонта, не говорю уже о Платоне, Гомере, кот[орые] мне предстоят. Сколько я теперь уж могу судить, Гомер только изгажен нашими, взятыми с немецкого образца, переводами. Пошлое, но невольное сравнение — отварная и дистиллированная теплая вода и вода из ключа,

246