врезывается мне в шею. Вчера она осталась одна. Я вошел в комнату и увидал, что Дора (собачка) затащила ее в угол, играет с ней и чуть не разбила ее. Я высек Дору и положил Соню в жилетный карман и унес в кабинет. Теперь, впрочем, я заказал и нынче мне привезли из Тулы деревянную коробочку с застежкой, обитую снаружи сафьяном, а внутри малиновым бархатом, с сделанным для нее местом, так что она ровно локтями, головой и спиной укладывается в него и не может уж разбиться. Сверху я еще прикрываю замшей. —
Я писал это письмо, как вдруг случилось ужасное несчастье, она стояла на столе, Н. П.3 толкнула проходя, она упала и отбила ногу выше колена с пеньком. Алексей4 говорит, что можно заклеить белилами с яичным белком. Не знают ли рецепта в Москве. Пришли, пожалуйста.
Впервые опубликовано, без первой фразы, в вечернем выпуске «Красной газеты», 1926, № 21 (1025) от 23 января.
1 Слово: мороз вписано рукой С. А. Толстой.
2 Герман Андреевич Ауэрбах, знакомый Толстых, владелец фарфорового завода в селе Кузнецове Тверской губ.
3 Н. П. Охотницкая.
4 А. С. Орехов.
Об этом письме см.: «Шутка или трагедия?» — вечерний выпуск «Красной газеты», 1926, №№ 22 и 23 от 25 и 26 января; H. H. Гусев, вступительная заметка к письму — ТТ, 2, стр. 80; В. А. Жданов, «Любовь в жизни Льва Толстого», I, М. 1928, стр. 98—106, и Б. Эйхенбаум, «Лев Толстой», II, 1934, стр. 482—487.
1863 г. Марта 27. Я. П.
Христос воскресе! милые, дорогие друзья! Хоть и в самом деле устал страшно, и в голове ничего нет, кроме паровиков, кубов и градусов,1 и потому кроме этой мерзости из оной ничего выйти не может, а хочется собственноручно написать и поздравить вас. Мы эти три дня отдавали дань весне, и все были нездоровы (немного), кажется, теперь прошло. — Прощайте, дай бог, чтоб у вас всё было по-старому, по-хорошему.
Не правда ли, складно?
