Мысль о восстании, видимо, беспокоила его постоянно. 8 января 1857 г. он делает характерную запись в Дневнике, направленную в адрес правительства: «Помянут мое слово, что через 2 года крестьяне поднимутся, ежели умно не освободят их до этого времени».[1] Эти предположения Толстого не являлись простым отражением боязни за судьбы дворянства — они свидетельствовали об огромной социальной чуткости писателя, потому что в стране действительно назревала революционная ситуация. Он видел, что жизненные интересы крестьян, их сокровенные чаяния, их самые глубокие и давние стремления к свободе органически сочетаются с желанием получить помещичью землю. В пятидесятые годы Толстой не разделял крестьянских интересов, напротив, он выступал с защитой дворянско-сословных интересов, и его оппозиционные «выпады» против правительства шли в этом же направлении.
31 августа 1858 г. Александр II, будучи в Москве, принял представителей московского дворянства и, напомнив им о своей речи, произнесенной более двух лет назад, выразил неудовольствие медленными действиями московского дворянства в деле подготовки освобождения крестьян.
Несколько месяцев спустя, а именно 12 декабря 1858 г., Толстой напишет «Записку о дворянском вопросе» и, никому не показывая ее, сожжет. По дошедшему до нас черновому наброску мы можем заключить о причинах, побудивших его уничтожить записку.
Записка была написана в резко полемическом тоне. Толстой защищал дворянство от обвинений царя. По его мнению, дело освобождения крестьян было подготовлено исторически только усилиями «образованного сословия». «Только одно дворянство со времени Екатерины готовило этот вопрос и в литературе, и в тайных и не тайных обществах, и словом и делом. Одно оно посылало в 25 и 48 годах, и во всё царствование Николая, за осуществление этой мысли своих мучеников в ссылки и на виселицы, и несмотря на всё противодействие правительства, поддержало эту мысль в обществе и дало ей созреть так, что нынешнее слабое правительство не нашло возможным более подавлять ее».[2]
