к[оторыми] жизнь его не согласуется, можетъ не видѣть этого несогласія. Если же онъ всетаки высказываетъ убѣжденія, несогласныя съ его жизнью, то это показываетъ только то, чтò онъ такъ искрененъ, что не можетъ не высказать того, чтò обличаетъ его слабость, и не дѣлаетъ того, ч[тò] дѣлаетъ большинство: не подгоняетъ свои убѣждепія подъ свою[1] слабость.[2]
————————————————————————————————————
Религія есть такое установленіе своего отношенія къ міру, изъ к[отораго] вытекаетъ руководство всѣхъ поступковъ. Обыкновенно люди устанавливаютъ свое отношеніе къ началу всего Богу и этому Б[огу] приписываютъ свои свойства: наказанія, награды, желаніе быть почитаемымъ,[3] любовь, к[отор]ая въ сущности свойство только человѣческое, не говорю уже о тѣхъ нелѣпыхъ легендахъ, въ которыхъ[4] бога описываютъ, какъ человѣка. Забываютъ то, что мы можемъ признать, скор[ѣе] не можемъ не признать начало всего, но составить себѣ какое нибудь понятіе объ этомъ началѣ никакъ не можемъ. Мы же придумываемъ своего человѣческ[аго] Бога и за панибрата обращаемся съ нимъ, приписывая ему наши свойства. Это панибратство, это умаленіе бога болѣе всего извращаетъ религіозное пониманіе людей и большей частью лишаетъ людей какой бы то ни было религіи — руководства поступковъ. Для установленія такой религіи лучше всего оставить бога въ покоѣ, не приписывать ему не только творенія рая, ада, гнѣва, желанія искупить грѣхъ и т. п. глупости, но не приписывать ему воли, желанія, любви даже. Оставить бога въ покоѣ, понимая Его, какъ нѣчто совершенно недоступное намъ, а строить свою религію, отношеніе къ міру на основаніи тѣхъ свойствъ разума и любви, к[оторыми] мы владѣемъ. Религія эта будетъ таже религія правды и любви, какъ и всѣ религіи въ ихъ истин[номъ] смыслѣ отъ браминовъ до Христа, но будетъ точнѣе, яснѣе, обязательнее.[5]
- ↑ Зачеркнуто: жизнь
- ↑ Ср. Дневник от 6 октября, запись № 3.
- ↑ Зачеркнуто: любовь даже
- ↑ Зачеркнуто: его
- ↑ Ср. Дневник от 7 октября, запись № 1.
