позволить себѣ вспоминать и думать недоброе о немъ.[1]
Сердце указываетъ что любить, а потомъ о чемъ думать и что изучать.[2]
Зло есть только отступленіе отъ закона, а тоже и смерть.[3]
Называя собою Я, это безтѣлесное Я. A безтѣлесное это то, чтò я себя знаю, знаю въ себѣ жизнь. Вотъ это то и есть духъ и этотъ духъ не можетъ пропасть. Вотъ этотъ духъ и живъ въ нашемъ тѣлѣ, и все дѣло нашей жизни въ томъ чтобы все больше и больше освобождать его; жить больше для духа, а не для тѣла. Вы спросите: Зачѣмъ? A затѣмъ, что въ этомъ наше благо, чѣмъ свободнѣе духъ, тѣмъ лучше, не знаешь никакого зла, ничего не боишься, и все хорошо. А напротивъ — живешь для тѣла — всего боишься и все плохо.
О томъ, что будетъ послѣ смерти — это намъ не дано знать, о томъ же, что жизнь есть благо, мы чувствуемъ, и это даетъ намъ знаніе о существованіи всего и о существованіи отдѣльныхъ, такихъ же какъ самъ отдѣльныхъ существъ, это же чувство проявляется и въ желаніи любви, блага, чувству ко всему и себѣ одному.[4]
Какъ естественно, что просвѣщенные люди закрываютъ все тѣло, особенно женщины, оставляя открытыми только то, на чемъ печать духовности — лицо. Оголеніе тѣла теперь признакъ паденія. Должно бы быть и у мужчинъ.[5]
Человѣкъ познаетъ въ себѣ нѣчто невидимое, безконечное, данное на служеніе и благо ему. Это нѣчто невидимое, неосязаемое, безтѣлесное въ сам....(?)
Въ очень сильномъ, задушевномъ молитвенномъ настроеніи. Хочется молиться. И пытаюсь молиться. Помоги мнѣ быть съ Тобою, исполнить дѣло Твое. Побѣдить все дурное въ себѣ. И все, что я ни думаю, все не то, все не нужно и сознаю, что просить не о чемъ, что все, что я могу желать, все дано мнѣ, все есть у меня. Могу одно: благодарить.[6]
- ↑ Ср. Дневник от 4 июня, запись № 3.
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 2.
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 3.
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 4.
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 5.
- ↑ Ср. Дневник от 14 июня, запись № 6.
