есть наше тѣло, и вотъ сознаніе посредствомъ внѣшнихъ отношений (органовъ) къ другимъ тѣламъ, веществамъ познаетъ окружающей міръ. Въ этомъ сущность жизни человѣческой.
[8 Сентября.] 7—8. Вчера здоровье было лучше. Только нога болитъ, и pas pour cette fois.[1] Какъ опредѣлено свыше, пускай такъ и будетъ. Оно уже есть, только мнѣ не дано видѣть.
Только написалъ письма одно Индусу, одно о непротивленіи русскому. С[офья] А[ндреевна] становится все раздражит[ельнѣе] и раздраж[ительнѣе]. Тяжело. Но держусь. Не могу еще дойти до того, чтобы дѣлать, что должно спокойно. Боюсь ожидаемаго письма Ч[ерткова]. 7-го была милая чета Абрикосов[ыхъ], кинематографъ и нынче 8-го всѣ, кромѣ М[ихаила] С[ергѣевича] и Зоси, всѣ уѣхали въ Новосиль. Я походилъ на солнцѣ. С[офья] А[ндреевна] непременно хотѣла,[2] что[бы] Дранковъ снималъ ее со мною вмѣстѣ. Кажется работать не буду. Не спокоенъ. Ничего не писалъ.[3] Ходилъ по парку, записалъ кое что. Получилъ письмо отъ Ч[ерткова] и С[офья] А[ндреевна] его письмо. Еще передъ этимъ б[ылъ] тяжелый разговоръ о моемъ отъѣздѣ. Я отстоялъ свою свободу. Поѣду, когда я захочу. Оч[ень] грустно, разумѣется п[отому], ч[то] я плохъ. Ложусь спать.
9 Сент. Е. б. ж.
[9 сентября.] Живъ, но плохъ. Съ утра началось раздраженіе, болезненное. Я же не совсѣмъ здоровъ и слабъ. Говорилъ отъ всей души, но очевидно, ничего не было принято. Оч[ень] тяжело. Понемногу два раза ходилъ по парку. Вечер[омъ][4] игралъ въ карты. Скучно, дурно, а иногда странное чувство чего то новаго. Ложусь поздно, усталый.
10 Сент. Всталъ рано. Мало спалъ, но свежее вчерашняго. С[офья] А[ндреевна] все также раздражена. Оч[ень] тяжело. Ѣздилъ съ Душ[аномъ] немного верхомъ. Хорошее письмо отъ крестьянина о вѣрѣ. Отвѣчалъ. И оч[ень] хорошее отъ Итальянца въ Риме о моемъ міровоззрѣніи. С[офья] А[ндреевна] 2-й день ничего не ѣстъ. Сейчасъ обѣдаютъ. Иду просить ее пойти обѣдать. Страшныя сцены цѣлый вечеръ.
