————————————————————————————————————
Передай мою любовь и привет всем твоим добрым товаркам, монахиням и старцам и скажи им, что я прошу их простить меня.
————————————————————————————————————
Лев Рыжий б[ыл] прав, а я не прав. Он только не умеет высказать.[1]
————————————————————————————————————
Дун[аев] верит только в науку, в цивилиз[ацию]. Меня признает только п[отому], ч[то] меня признает цивилиз[ацией].[2]
[24 декабря.]
Что ни вспомню, всё дурно, всё стыдно. Слава Богу, ч[то] хотя всё в себе гадко и стыдно.
Буду стараться быть Его работником — хоть плохим, слабым, но все-таки работником.[3]
Возражение в представлении о весьма возможном завоеван[ии] японцами и китайцами и требовании участия в их насил[ии], поддерживаемом[4] не только угрозой смерти, но пытками.
Ответ тот, что борьба должна быть, но борьба духовная. А смерть, страдания — только общий удел всего живого. —
А также и возражения Льва, ч[то] все делают, ч[то] им свойственно: делай свое, а их не суди.[5]
————————————————————————————————————
Видел во сне отрицание Бога и еще возражение на свое представление об общем лучшем устройстве жизни вследствие отказа от борьбы.[6]
————————————————————————————————————
Я чувствовал смутно, что признание жизни в безвремен[ном] моменте настоящего имеет важное значение; ⟨и действительно, такое признание уничтожает все грехи и соблазны и суеверия. Для настоящ[его] нет⟩[7]
- ↑ Ср. Дневник, 20 декабря.
- ↑ Ср. Дневник, 20 декабря.
- ↑ Ср. Дневник, 24 декабря.
- ↑ Написано: поддерживаемое
- ↑ Ср. Дневник, 24 декабря.
- ↑ Ср. Дневник, 24 декабря.
- ↑ Ср. Дневник, 26 декабря.
