может быть мыслимо иначе, как бесконечным. Т. е., что движение то, без чего мы не может мыслить, понимать, сознавать жизнь, есть только призрак такой же, как тот, когда тебе, стоящему неподвижно, тогда как всё со всех сторон равномерно бежит вокруг тебя, [кажется,] что всё стоит, а бежишь ты. Точно то же совершается и с основной сущностью человеческого «я». «Я», истинное я человека — вне движения, пространства и времени, но оно не может понимать жизни иначе, как в движении, и ему кажется, что мир стоит (хотя в нем, в мире, и происходит движение), но что движется он, развиваясь, стареясь, приближаясь к смерти и умирая; кажется, что он приходит и уходит, а мир остается. Всё это очевидная призрачность. Очевидная уже п[отому], ч[то] для того, чтобы б[ыло] движение, необходимо, чтобы было что-либо неподвижное, по отношению к которому и совершается движение. И такое неподвижное есть только одно: сознание своего вневременного, внепространственного, недвижущегося «Я». —
Что же такое жизнь? Раскрытие, освобождение от затемнения, застилания это[го] неподвижного я, от призрачности движения, пространства и времени.
Жизнь, как каждого отдельного существа, так и всего мира есть это освобождение, благо все увеличивающееся и увеличивающееся этого освобождения. Зачем? Для чего это так? Для чего нужен этот процесс освобождения, т. е. жизнь? Это не дано знать человеку. Одно, ч[то] дано знать ему, это то, что в этом благо, великое благо жизни. И знание этого, подчинение этому закону увеличивает это благо.
(Устал и не дописал всего, что думал.)
25 Июля.
Сейчас проводил Денисенок. Дал молитвы и плакал, отдавая. Потом ходил навстречу лошадям. Сейчас, 9 ч[асов], вернулся и умиляюсь. Молюсь и радуюсь, радуюсь сознанием Бога — любви в своей душе. Полон ею. Благодарю всё, люблю всё.
Почитал «Круги». Потом начал писать для конгр[есса] мира. Лучше, но слабо. Попался томик франц[узских] моих писем. Оч[ень] хорошо переведено и хорошо по содержанию. Я, очевидно, стал умственно слабее. Надо не писать глупостей.
