1 Окт. Для этого надо только не быть скотомъ, покорнымъ рабомъ или озлобленнымъ звѣремъ — только быть человѣкомъ.
А мы хотимъ, не будучи человѣкомъ, имѣть человѣческую жизнь. Въ этомъ недоразумѣніе.[1]
——————————————————————————————————
Люди, или покоряясь самымъ унизительнымъ для человѣка требованіямъ порабощенія, совершая такія же злодѣянія, какъ и тѣ, отъ которыхъ мы хотимъ избавиться, хотятъ быть людьми, имѣть разумную, добрую жизнь. Въ этомъ недоразумѣніе. Можно понять, что человѣкъ, не понимая совершаемаго надъ нимъ обмана самопорабощенія, участвуетъ въ немъ или, не понимая того, что причина его угнетенія — насиліе, по инстинктивно животному чувству дѣлаетъ насиліе за насиліе; но и непонятно, и непростительно, когда человѣкъ, понимая обманъ, которымъ онъ опутанъ, и все то зло, которое терпитъ не онъ одинъ, а его братья отъ этого обмана, самъ участвуетъ въ немъ, самъ сѣчетъ себя и братьевъ, отнимаетъ у себя плоды своихъ трудовъ, участвуетъ или дѣятельно или молчаливымъ соглашеніемъ во всѣхъ злодѣяніяхъ администрации, судовъ, войска, въ которыхъ ему велятъ участвовать, или, понимая причину своихъ бѣдъ въ насиліяхъ, самъ совершаетъ ихъ.
Да, да, страшно, почти необъяснимо для разумнаго человѣка суевѣріе причастія, поѣданія тѣла и крови подъ видомъ вина и хлѣба, или искупленія и т. п., но еще удивительнѣе суевѣріе подчиненія насилію государства или совершенія насилія для уничтоженія насилія: революционеры.[2]
——————————————————————————————————
Страшны лишенія, страданія, рискъ, но, не говоря уже о революціонерахъ, рискующихъ несравненно больше тѣхъ, кто отказывается отъ участія въ правительствѣ, развѣ не тотъ же или почти тотъ же рискъ по теперешнему времени и людей правительственныхъ? Революціонеры и бомбы сравняли шансы — хоть на это они пригодились, и шансы эти все болѣе и болѣе уравниваются. Такъ что теперь, если человѣкъ предпочитаетъ
