7) Определяя матерію, міръ, движенi[е] и ихъ соотношенія, они даютъ гораздо болѣе непонятныхъ утвержденi[й], чѣмъ понятія: душа, духъ, Богъ.
8) Къ Kp[угу] Чт[енія]. Исключительныхъ привязанностей не можетъ не быть, но грѣхъ въ томъ, чтобы нетолько оправдывать ихъ, но возводить въ достоинство.[1]
9) Въ первый разъ съ необыкновен[н]ой, новой ясностью созналъ свою духовность: мнѣ нездоровится, чувствую слабость тѣла, и такъ просто, ясно, легко представляется освобожденіе отъ тѣла, — не смерть, a освобожденіе отъ тѣла; такъ [ясна] стала неистребимость того, что есть истинный «я», что оно, это «я», только одно дѣйствительно существуетъ, а если существуешь, то и не можетъ уничтожиться, какъ то, что, какъ тѣло, не имѣетъ дѣйствительнаго существованія. И такъ стало твердо, радостно! Такъ ясна стала бренность, иллюзорность тѣла, к[отор]ое только кажется.
Неужели это новое душевное состояніе — шагъ впередъ къ освобожденію? Дума[ю], что да, п[отому] ч[то] сейчасъ позвалъ Ивана и что-то особенно радостное, близкое почувствовалъ въ общеніи съ нимъ. Дай Богъ, дай Богъ. Какъ будто почувствова[лъ] освобожденіе того, что одно есть: ЛЮБВИ. Ахъ, кабы такъ осталось до смерти и такъ бы передалось людямъ братьямъ!
10) Грѣхъ это — то отклоненіе отъ жизн[и] духа, кот[орое] неизбѣжно совершается въ жизни человеческо[й] и уменьшать и исправлять к[отор]ое составляетъ задачу, смыслъ и радость жизни человеческ[ой].[2]
11) То, что жизнь только въ усил[іи] нравственномъ, видно изъ того, что во снѣ не можешь сделать нравств[еннаго] усилія и совершаешь самые ужасные поступки.
12) Жизнь людей безъ нравственного усилія — не жизнь, а сонъ.
13) У меня выбита рука, я слежу за ея выздоровленіемъ. Но вотъ она справилась, и мне чего-то недостаетъ. Не за
