свое положеніе. Какъ вода вездѣ на одномъ уровнѣ, такъ и возможность счастія людей въ зависимости отъ богатства или бѣдности.
9) Записано для себя: перестать писать о общ[ественномъ] устройствѣ, а только о религіи. И какъ разъ уже теперь чувствую необходимость написать объ историческ[ихъ] теоріяхъ и свободѣ воли и потому — о нравственности.
10) Какъ тщетны всѣ убѣжденія о лучшемъ устройствѣ всякаго рода политиковъ, соціалист[овъ], революціонеровъ, такъ тщетны и мои. Дѣлай то, что можешь, для себя въ той области, гдѣ ты властенъ, a послѣдствія предоставь той силѣ, отъ к[оторой] они зависятъ.
11) Часто удивлялся на путаницу понятій такихъ умныхъ людей, какъ Вл[адимиръ] Соловьевъ,[1] (сказалъ бы: Булгаковъ, если бы признавалъ въ немъ умъ), и теперь ясно понялъ, отчего это. Все отъ того же (какъ и во всей теперешней наукѣ) признанія государства, какъ чего-то независимо отъ воли людей существующаго, предопредѣленнаго, мистическаго, неизмѣннаго.
12) Я огорчаюсь тѣмъ, что не увижу при жизни послѣдствій своей дѣятельности, a вмѣстѣ съ тѣмъ огорчаюсь тѣмъ, что не нахожу въ жизни случая такой дѣятельности, при к[отор]ой я бы былъ совершенно увѣренъ, что мною не руководитъ желаніе славы людской. У меня есть то самое, что мнѣ нужно, а я жалуюсь.
13) Въ современной литературѣ намъ съ одинаковой притягательностью предлагается все, что производится. Чѣмъ дальше назадъ, тѣмъ меньше предлагаемое: бòльшая часть отсѣяна временемъ; еще дальше — еще больше. Отъ того такъ важны древніе. Предлагаемая литература имѣетъ видъ конуса вершиной къ низу. Близко къ этой вершинѣ Браминская мудрость, китайская, буддизмъ, Стоицизмъ, Сократъ, христіанство; дальше, расширяясь, идутъ Плутархъ, Сенека, Цицеронъ, Маркъ Аврелій, средневѣковые мыслители, потомъ Паскаль, Спиноза, Кантъ,[2] энциклопедисты, потомъ писатели XIX вѣка
