бросить. Всѣ эти дни чувствую себя очень слабымъ: плохо движусь и еще хуже мыслю.
Нынче утромъ, гуляя, молился Богу и думалъ о томъ, какъ (я, кажется, уже записалъ это) у меня постоянно есть религiозная мысль о жизни, о своихъ обязанностяхъ, и когда она только приходитъ, она поднимаетъ, поддерживаетъ меня. Но потомъ дѣйствіе ея ослабѣваетъ, и она, какъ признанная истина, идетъ въ архивъ и перестаетъ быть двигателемъ. Такъ у меня почти произошло теперь съ мыслью о томъ, что жизнь есть сознаніе своей божественн[ой] сущности и жизнь одною ею безъ всякихъ соображеній о внѣшнихъ условіяхъ. (Это относится и до своего тѣла.) Первое время я испытывалъ восторгъ, и казалось, всегда буду жить такъ, но вотъ прош[ло] съ недѣлю, и сила воздѣйствія на жизнь ослабѣваетъ. Но надѣюсь, что не совсѣмъ. И теперь, какъ вспомню, чтò я и въ чемъ моя жизнь, и съ этимъ сознаніемъ отнесусь къ вопросамъ жизни — предстоящимъ дѣламъ, такъ сейчасъ спокойствіе, твердость, серьезность, свобода отъ всякихъ соображеній о послѣдствіяхъ. Такъ это б[ыло], когда думалъ поговорить съ А[ндрюшей] или отвѣтить студенту о моихъ имѣньяхъ. Нѣтъ, это не пройдетъ даромъ. Это придало мнѣ много силы.
[1] Вчера былъ милый И[ванъ] И[вановичъ]. Перечелъ свои печатающіяся статьи съ удовольствіемъ. И о воспитаніи и ученiи. Непріятно б[ыло] письмо Ч[ерткова], его отзывъ обо мнѣ. Нездорово это, и прямо чувствую боль — вредъ. Записать надо только:
1) О томъ, что христіанство наше, скорѣе, Павліанство, такъ далеко отъ истиннаго христіанства, что его надо нетолько открывать, но выпрастывать и спасать.
————————————————————————————————————
Нынче это мое живое пониманіе жизни, какъ сознанія Бога, послужило мнѣ даже въ томъ, что я уже съ недѣлю слабъ, вялъ, не могу ничего дѣлать, и вздумалъ было тяготиться этимъ, но вспомнилъ, что только не дѣлать того, что противно сознанію, и[2] когда и какъ можешь проявлять его — и стало хорошо.
