3) На эту тему хотѣлось бы написать разсказъ сонъ: Челов[ѣкъ] видитъ, какъ послѣ смерти его судятъ и на вѣсахъ вѣшаютъ его дѣла. Онъ ждетъ, что принесутъ и положатъ его труды для народа, благотворительность, его научные труды, его семейныя добродѣтели, ихъ несутъ, и все это ничего не вѣситъ, иное производитъ обратное дѣйствіе: вѣсы поднимаются. Для славы людской. И вдругъ несутъ то, что онъ забылъ: какъ онъ подавилъ въ себе досаду въ спорѣ, поднялъ игрушк[у] дѣвочкѣ.... (Придумать надо лучше), — все то, что люди не знали, не цѣни[ли]. Можно еще сопоставить двухъ юродивыхъ: однаго, признаннаго юродивымъ, профессіональн[аго] юродиваго, и другаго, про юродство невольное [котораго] никто не знаетъ. И какъ первый не угоденъ, а только второй угоденъ Богу.
————————————————————————————————————
4) Кажется, я уже писалъ про это. Но очень ясно пришла мнѣ мысль о томъ, что такое время. Ни себя, ни міръ, какой онъ есть, я никогда не могъ бы[1] познать, если бы онъ равномѣрно не раскрывался мнѣ. Это раскрытіе представляется мнѣ жизнью во времени. Ближайшіе предѣлы мои представляются мнѣ веществомъ въ пространствѣ. Если бы я былъ одно вещество въ пространствѣ, то не было бы ни движенія, ни того, что мы называемъ жизнью. Но это вещество въ предѣлахъ постоянно раскрывается мнѣ въ[2] предъуставленныхъ предѣлахъ (отъ рожденія до смерти). То, что въ веществѣ и пространствѣ есть мое тѣло, то въ движеніи и времени есть моя жизнь.
Я самъ вмѣстѣ съ міромъ постоянно раскрываюсь себѣ. За 70 лѣтъ я былъ ребенкомъ, и міръ б[ылъ] міръ 30-хъ годовъ.[3] Потомъ я раскрыва[лся] самъ себѣ, и раскрывался міръ въ каждый моментъ моей жизни.
5) Я есмь извѣстное отношеніе къ существа[мъ], иначе (больше и меньше) ограниченнымъ, чѣмъ я. Думалъ это вотъ по какому случаю. Нынче первый день пасхи, и я слышу, въ церкви
