о нелюбимомъ человѣкѣ и поймалъ себя на разжиганіи недоброжелательства. Да, или вовсе не думать о нелюбимыхъ (естественно) людяхъ, или, если думать, то только о томъ, что въ нихъ доброе, и мѣряя ихъ дурное съ такимъ же своимъ дурнымъ. Свое всегда будетъ больше, хотя и въ другомъ родѣ. —
Поправлялъ вчера «Единое на потребу» и запнулся передъ концомъ. Надо сдѣлать лучше, что не трудно, п[отому] ч[то] очень плохо.
Какъ трудно, когда въ слабомъ духов[но] состояніи, не думать о мнѣніи людей. Вчера я испыталъ это. Спустишься съ той высоты, гдѣ дѣло только съ Богомъ, и тотчасъ же попадаешь въ людскую сутолку и занять ею. Еще ниже — область своихъ плотскихъ страстей.
[1] Грустно, что не пишется, не хочется. А меяеду тѣмъ, чего же еще желать? Вѣдь если боленъ и умеръ, не буду писать и не буду огорчаться этимъ. Тоже и теперь. Только, если дѣлаешь, то дѣлай Божье. Вотъ и все.
Записать надо одно:
1) Тургеневъ написалъ хорошую вещь: Гамлетъ и Донъ Кихотъ и въ концѣ присоединилъ Гораціо. А я думаю, что два главные характера это — Донъ Кихотъ и Гораціо, и Санхо Пан[са], и Душечка. Первые большею частью мущины; вторые большей частью женщины. Сыновья мои всѣ Донъ Ки[хоты], но безъ самоотверженія, дочери всѣ — Гораціи съ готовностью къ самоотверженію.
20 Марта 1905. Я. П.
Все нездоровится. Три дня ничего не писалъ, кромѣ писемъ. Нынче не выходилъ. Борюсь съ славой людской. Письма укорительныя, и не могъ преодолѣть непріятнаго чувства. — Записать:
1) Въ дѣтствѣ — какъ взброшенное кверху тѣло, к[оторое][2] остановилось передъ паденіемъ внизъ. Сначала не видишь паденія, потомъ радуешься ему (молодость), потомъ быстрѣе — удивляешься, потомъ еще быстрѣе — отчаиваешься, и потомъ признаешь и понимаешь, что только и есть это промельканіе или безконечно малое, или безконеч[но] большое.
