8) О, какъ бы хотѣлось написать катехизисъ (безъ вопр[осовъ] и отв[ѣтовъ]) нравственности, всѣмъ, главное, дѣтямъ понятный и убѣдительный! Вотъ когда сказаль бы: нынѣ отпущаеши.
[8 октября] 7 Окт. 1904. Я. П.
Больше двухъ недѣль не писалъ. Очень занять Кругомъ Чтенія. Подвигается,[1] еще много работы. Кое что и, казалось, важное, записалъ. Здоровье въ общемъ хорошо; но упорная боль въ правой кишкѣ. М[ожетъ] б[ыть], пустяки, а мо[жетъ] быть — важное, къ смерти. Думаю безъ противленія. Здѣсь Горб[уновъ] и Абр[икосовъ]. Теперь 1-й часъ ночи. Не стану записывать. А то дурно запишу, а, кажется, много важнаго. —
22 Окт. 1904. Я. П.
Сто лѣтъ не писалъ. Все время занять Кругомь Чтенія. Много работалъ и много сдѣлалъ. Но чѣмъ дальше, тѣмъ [больше] видишь, что могло бы быть лучше. Не знаю, гдѣ остановлюсь. Пріятно сознавать, что въ этомъ дѣлѣ во мнѣ есть только увлеченіе самой работой. Помогали Ив[анъ] Ив[ановичъ], новый другъ, «очень славный», Федор[овъ], и милый Абрикосовъ. Записать надо пропасть и, кажется, не дурно. Сейчасъ, нынче б[ыло] особенно важное:
1) Опять, что со мной такъ часто бывало, приходитъ мысль, кажущаяся странной, парадоксомъ; но приходитъ съ другой стороны, другой, третій разъ, начинаешь думать о предмета[хъ] и мысляхъ, связанныхъ съ нею, и вдругъ приходишь къ убѣжденію, что это нетолько не парадоксъ, не случайная мысль, а самая основная, важная, к[оторая] открываетъ новую важную сторону жизни. Такъ это было со мной съ мыслью о призваніи человѣка совершенствоваться. Я осторожно, робко относился къ этой мысли,[2] п[отому] ч[то] однимъ она кажется труизмомъ,[3] а друтимъ чѣмъ-то непріятнымъ, глупо смѣшны[мъ], противъ чего они[4] озлобленно возстаютъ. И вотъ я пришелъ къ убѣжденію, что это мысль, разрѣшающая всѣ сомнѣнія, что въ этомъ ясный и единственно доступный намъ смыслъ жизни. Зачѣмъ нужно (Началу жизни, Богу, или просто: зачѣмъ нужно) то,
