въ себѣ насколько можетъ вмѣстить[ся] эта[1] воля Божі[я] во мнѣ въ видѣ Любви.
4) Историческій матеріялизмъ есть только отзвукъ матеріялизма физіологическаго, уже разрушеннаго самими учеными матерьялистами (Claud[e] Bernard, Dubois Raihmone и еще кто-то).[2] Доказано, что жизнь нельзя свести на механическіе процессы. А если въ жизни есть X, то въ исторіи жизни жизней должны быть X въ степени X — (Xх). Но такъ какъ лишенные религіи оглупѣли и озвѣрѣли, имъ кажется, что Xх гораздо понятнѣе и проще, чѣмъ Богъ. Главно[е] при основѣ Xх удобно болтать что то похожее на науку.
5) Думалъ о томъ, что Шопенгауер[а] Parerga u[nd] Paralipomena гораздо сильн[ѣе] его систематическаго изложенія.
Мнѣ не надо (да и некогда), главн[ое], не надо писать систему. Изъ того, что я здѣсь записываю, выяснит[ся] мой взглядъ на міръ, и если онъ нуженъ кому, то имъ[3] и воспользуют[ся].
6) Сейчасъ Саша грубо сказала. Я огорчил[ся], а потомъ постарался вызвать любовь, и все прошло. Какъ удивительно любовь все, все развязываетъ.
7) Очень важная дорогая мн[ѣ] мысль. Обыкновенно думаютъ, что на культурѣ какъ цвѣтокъ выраста[етъ] нравственность. Какъ разъ обратное. Культура развивается только тогда, когда нѣтъ религіи и потому нѣтъ нравственности (Греція, Римъ, Москва).[4] Въ родѣ жирующаго дерева, отъ котораго незнающій садоводъ будетъ ждать обильнаго плода отъ того, что мно[го] пышны[хъ] вѣтвей. Напротивъ, много пышныхъ вѣтвей отъ того, что нѣтъ и не будетъ плода. Или телка яловая.
19 Дек. 1900. Москва. Всѣ эти четыре дня б[ылъ] нездоровъ и очень слабъ. Нынче лучше. Былъ Лева и началъ разговоръ о своемъ писаньи. Я огорчилъ его, сказавъ правду. Нехорошо. Надо б[ыло] сдѣлать мягче, добрѣе.
За это время много надо записать. Написалъ письма всѣ.
Записываю слѣд[ующее]:
- ↑ Зачеркнуто: сил[а]
- ↑ Зачеркнуто: Исторія же есть
- ↑ Зачеркнуто: пр
- ↑ Последнее слово написано неразборчиво.
