В статье этой «О Шекспире и о драме», Толстой пишет: «Статья Г-на Э. Кросби об отношении Шекспира к рабочему народу навела меня на мысль высказать и мое, давно установившееся, мнение о произведениях Шекспира, совершенно противоположное тому, которое установилось о нем во всем европейском мире...» Дальше Толстой сообщает про себя, что «...в продолжение 50 лет по нескольку раз принимался, проверяя себя, читать Шекспира во всех возможных видах: и по русски, и по английски, и по немецки в переводе Шлегеля, как мне советовали; читал по нескольку раз и драмы, и комедии, и хроники и безошибочно испытывал всё то же: отвращение, скуку и недоумение. Сейчас перед писанием этой статьи 75-летним стариком, желая еще раз проверить себя, я вновь прочел всего Шекспира от Лира, Гамлета, Отелло до хроник «Генрихов», «Троила и Кресиды», «Бури» и «Цимбелина», и с еще большей силой испытал то же чувство, но уже не недоумения, а твердого несомненного убеждения в том, что та непререкаемая слава великого гениального писателя, которой пользуется Шекспир и которая заставляет писателей нашего времени подражать ему, а читателей и зрителей, извращая свое эстетическое и этическое понимание, отыскивать в нем несуществующее достоинство, есть великое зло, как и всякая неправда». См. т. 35.
В письме к В. Г. Черткову от 6 октября 1903 г. Толстой писал: «Занят теперь очень неожиданной работой, которая, вот уже скоро месяц, отвлекла меня от моих более нужных работ. Это начатое мною предисловие к статье Crosby об отношении Шекспира к рабочему народу, которое переросло статью Crosby и стало мне большого труда. Надеюсь, что я кончу ее дня через два. Мне хотелось высказать мое много раз и очень добросовестно проверенное впечатление о Шекспире, совершенно противуположное установившемуся. Так мало остается времени, так много кажется, что нужно и могу сказать, а я трачу его так праздно. Всё это осуждаю себя. Вперед не буду». См. т. 88. Спустя три дня, Лев Николаевич писал гр. С. Н. Толстому 9 октября 1903 г.: «Нет духовного подъема, и пишу дурно и о предмете нестоющем; хочу доказать, что Шекспир не только не великий писатель, но страшная фальшь и гадость. Мне совестно, что занимаюсь такими пустяками близко к смерти, тем более, что написать есть важные вещи, которые нужно бы сказать». См. т. 74. В письме же к В. В. Стасову в тот же день Толстой писал: «я всё копаюсь в Шекспире et je ne démords pas de mon idée...[1] Дело не в аристократизме Шекспира, а в извращении, посредством восхваления нехудожественных произведений, эстетического вкуса. Ну да пускай бранят, может быть и вы, но мне нужно было высказать то, что надоело мне полстолетия». См. т. 74. Действительно, еще в 1856—1857 гг. Толстой,
- ↑ [и я ие отступаю от своей мысли...]
