только этой жизни. Но вошел в жизнь и как будто колеблюсь, — где служение: итти к Хохлову, облегчить его, к девице, о к[оторой] вчера просили студенты; или дома: домашние, прислуга, или встречи на улице? И отвечаю себе: и то, и другое, и 3-е, и 4-е. Записывать, что требуется вне дома, и делать. Помоги, Отец! Так вдруг радостна, полна стала жизнь. За эти два дня было то же: (апатия). Начал писать о 17 января. Но без entrain[1] и не пош[лю] дальше. Дурные эгоистические мысли. Написал много пустых писем. Думал:
1) То, что религия изменяет государстве[нный] порядок, не думая об этом, но государств[енная] власть не может, хотя и старается это сделать изменить религию. —
2) Опять ясно пришла мысль, что время не есть форма мышления, а соотношения движения своего с движением вне себя.
13 Мая 1895. Москва. Лечение и велосипед, и упадок духовной жизни. Ha-днях даже рассердился за то, что велос[ипед] не готов, и оскорбил человека. Давно не помню в себе такого упадка духа. Сжался и сижу, жду. Так же мало эгоистического, как и божеского.
Нынче 15 Мая 95. Москва. Всё то же. Немного светлее и деятельнее голова. Ночью спал всего 4 часа. Вчера[2] устал на вел[осипеде]. Ездил с Стр[аховым]. Проходит и вел[осипедное] увлечение. Завтра ждут М[аню] из Лонд[она]. Кажется состоится жен[итьба] С[ережи]. Это хорошо, как школа для Се- р[ежы] и отвлеч[ение] для Сон[и]. Нынче хочу кончить с лечением и завтра ехать к Олсуф[ьевым].
Думал за это время: 1) Часто тратишь свои душевные силы бесполезно. Это грех. Силы эти даны на служение. Только на это они и должны быть расходуемы. А то из приличия, из тщеславия, из апатии тратишься так, что не остается сил и времени на служение.
2) Не надо смешивать: тщеславия с славолюбием и еще менее желанием любви — любвелюбием. Первое это желание отличиться перед другими ничтожными, даже иногда дурными
