Вспомнил 24. Я пошел в 3 ходить, встретил Орлова. Он б[ыл] весь день. После обеда я рубил. Вечером приехали Зиновьевы с музыкой. Я не поддался соблазну музыки — щекотке. Зин[овьевы] тоже не огорчи[ли] меня. Молитва помогает. Письмо от Ч[ерткова] с моей молитвой. И всё это не мешает мне молиться. И хорошо.
25 А. Я. П. 90. Пустой день. Приехала Анненк[ова]. И с ней чувствую облегченье. Меньшую заботу о себе, но еще далеко до заботы о других. Письмо от Бибик[ова] — жалуется на Булыгина. — Написал ответ плохой америк[анскому] инженеру. Вечером рубил с М[ашей?] и А[нненковой?]. Поздно лег.
26 А. Я. П. 90. Дурно спал. Поздно встал. Пошел купаться, думал:
1) Осуждение остроумное, это под соусом труп. Без соуса отвратился бы, а под соусом не заметишь, как проглотишь. —
2) Любить это переносить[ся] в душу другого, жить его желаниями. Я не могу этого. Учись. Ты не мог и сыграть чижика, а теперь читаешь ноты presto.[1] Как же ты хочешь без упражнения. Бывает врожденное, так же как и музыка: один в деле любви деликатен, чует за другого от природы, и в деле музыки слышит, помнит, находит, а другой не чует и не слышит. Но и тому и другому надо учиться. Надо учиться, упражняться любить, т. е. чувствовать за другого, а мы не только не учимся, но часто учимся противному; учимся не чувствовать за другого, тушить в себе эту чуткость: в делах, в игре, на охоте, на войне.
Теперь 2 часа, хочу поехать к Булыгину.
Ездил к Булыгину, проехал до Берсов. Они отдают девушку замуж, ждут жениха к венцу. — Булыгин очень огорчен тем, что Бибиков ушел. Вернулся домой.
27 А. Я. П. 90. Встал поздно. Первое впечатле[ние] мужики из Кутьмы. На Мир[овом] съезде утвердили решение судьи о заключении двух женщин в острог за подол травы. — Ужасно сильно меня тронуло. Это шайка разбойников — судьи, министры, цари, чтоб получать деньги, губят людей. И без совести. Тут же получил 20 Century анархистск[ий] журнал — прекрасно. Надо что-то сделать. Помоги, Господи. С молитвой,
- ↑ [очень быстро.]
